вздыхал – с облегчением и с надеждой. И знаю, что сейчас, когда поезд вот-вот тронется, он думает, что всех перехитрил.
В эту минуту появляюсь я. С неоспоримым правом заставить его освободить место.
Я, который еще несколько лет назад боялся найти свое место занятым, потому что мне было стыдно говорить, что это место мое, стыдно и неприятно. А теперь я, как последняя сволочь, делаю это с удовольствием.
– Прошу прощения, но это место как будто занято.
И я показываю билет.
Я специально говорю как будто – даю ему возможность надеяться несколько секунд, что сейчас я отойду со словами: ничего страшного.
Но я стою как вкопанный. И он, униженный, уходит, почти убегает в поисках другого места.
В кадре корма корабля, на ней четыре пингвина. Они родились и выросли в нью-йоркском зоопарке, и вот теперь им удалось добраться до Антарктиды, где никто из них не был ни разу в жизни. Все четверо молча озираются.
Наконец один из них говорит: “Фу, какая гадость!”
И они решают отправиться на Мадагаскар.
День перехода на летнее или на зимнее время.
Потому что никогда не понимаешь, переходят ли в этот раз с летнего времени на зимнее или с зимнего на летнее. И будем ли мы ночью спать на час больше или на час меньше, не говоря уже о том, что из-за яростных споров мы пропускаем время перевода стрелок, возможно воруя у себя лишний час сна. Потому что всегда находится упрямец, который, даже если ты нарисуешь ему все на бумаге, останется при своем мнении и будет отстаивать его до хрипоты: дескать, нам предстоит спать на час больше, а не на час меньше, как вы все говорите (или на час меньше, а не больше).
Когда ты зеваешь, когда говоришь, что хочешь есть или спать, всегда найдется человек, который напомнит тебе, что это естественно, потому что сейчас десять часов, но все равно как если бы было одиннадцать. Или два часа, как если бы был час. И когда в семь часов вечера солнце еще высоко и ты радуешься, что пришла весна, – “ура, дни стали длиннее!” – тебе говорят, что это не так, ибо семь часов – это на самом деле не семь, а шесть, а значит, солнцу и положено быть еще высоко.
И твоей радости как не бывало.
Но до чего хорошо, когда на первой странице газеты, в нижнем углу, появляется рисунок часов с подписью под ним: не забудьте сегодня ночью перевести стрелки на час вперед (или назад). А на следующий день: вы не забыли перевести стрелки на час вперед (или назад)?
Перед тем как выйти из дома, я выключаю последнюю, ближайшую к двери лампочку, и на несколько секунд квартира погружается в темноту, в которой руки ищут на ощупь дверь, упираются в нее, двигаются в сторону замка, стараясь найти замочную скважину, чтобы вставить в нее ключ, и наконец я открываю дверь навстречу свету на лестнице.
И если просыпаюсь не у себя дома – секунда, когда я еще не понимаю, где я. И когда потом понимаю, тоже.
Ты никогда летом не уезжаешь. Днем сидишь дома, а ночью бродишь по городу. Это
