а чего спрашивал, если ты сам в этом ни фига не понимаешь? Вот спросил – вот тебе и объяснили. Мурка. Тридцать третья, ага.
– Патронов вот только маловато у нас… Много мне не дадут, – с сожалением говорит она.
Да, я че-то и вообще упустил из виду, что к оружию нужны патроны… Блин, в кино-то как-то обычно патронов всегда валом. А где их берут? Черт, сколько надо думать, голова пухнет…
– В общем, так – у меня уже пискнул, что батарея садится, потому заканчиваем. Хватит на несколько эсэмэс. Действуй по своему графику, только – умоляю – осторожнее. Я буду ближе – спишемся. Ну до встречи!
– До встречи, бейба. Смотри, поторопись. И не шали там, лады? – Ну вот, тон уже вполне нормальный. И чего я психовал и боялся? Ща все будет. Ща все путем.
В трубке слышны короткие гудки.
Устало тащусь к окну. Тупо пялюсь на изгиб проспекта Луначарского… Офигеть.
Взгляд зацепляется за стоящий у въезда «форд». В нем так же сидит джигит. Сидит абсолютно неподвижно. Опаньки…
В комнате кто-то начинает идиотски хихикать. Ага, кто это? Да это же я. Дошло, с кем я ехал. И как мне повезло. Тупо ржу.
Надо обзвонить, кого знаю. И кого надо.
А кого надо? У меня двести номеров в телефоне. Всех обзванивать? А на фига они мне все нужны? А кто нужен?
Сначала – отец. Он вообще-то может реально помочь. И подскажет, и вообще. (Внутри что-то опять шевельнулось. Вспомнилось слово, ассоциирующееся только с детством. Совесть.) Чушь какая: совесть – это для лохов. «Ай, мне стыдно, что я не позвонил папочке! Ай, ай!» Ага, щаз.
Телефон отца не отвечал. Он не был выключен, давал гудки, но отец не отвечал.
Набираю вновь и вновь.
Телефон отец носил всегда на поясе, с гарнитурой. Днем всегда при себе.
Если он на колесах, то нечего бояться, водит отменно. И машина хорошая, паркетничек корейский. А если ДТП? Он ведь выйдет. И остановится помочь. После пяти минут бесплодных вызовов опускаю голову на руки. Вспоминаю, что в последний раз, когда видел отца, то, как всегда, поругался и даже не попрощался по-человечески.
Блин, вот ведь… Не, ну че, все естественно – первыми гибнут дети и старики, да? Я же не старик. А вот он уже пенсионер, ну как бы – тово, нежизнеспособен. Естественный отбор, ага. Все хилые и слабые сдохнут, а сильные и умелые типа меня – выживут. (А внутри что-то холодное хватает за сердце. Я перед кем оправдываюсь-то? Перед собой? А не поздно, оправдываться-то?)
Да чего оправдываться! Че ваще за тупня – я просто конкретно выживаю! Я чисто как Брюс Виллис. И ваще ща пойду рвать всех упырей! Я крут!
Кто там дальше? О, хорошие знакомые отца, дед с бабкой. Они все врачи – это да, полезно. Звоню им на городской – может, дома все?
Трубку берет бабка. С ней надо повежливей – дворянская кровь и все такое. Да и вообще…
– Алло.
– Татьяна Сергеевна, добрый день…
– Не так чтобы добрый,
