и непослушлива она, не услужлива, сапог не снимет, ноги мужу не вымоет, а он ведь благодетель, он ее из нищеты, почитай, с помойки вытащил…
Ну и учить стал.
То кулаками, то плеткой, а как девчонка второго ребенка скинула, так и, считай, каждый день. Мысль, что это по его вине произошло, не приходила в дурную голову. Даже в гости.
А сейчас-то и вовсе распоясался, подонок.
Дите, оно ведь лезет везде, не понимая. Вот и скинула малышка вазу, доброй тещей подаренную. Папаша за ремень, жена его за руки хватать, вот и получила. И за дочь, и за себя…
Получила бы полной мерой, но тут я постучала.
– Тебе чего надо, девка?
Я улыбаюсь. И знаю, что сейчас из моих глаз смотрит смерть.
– Ничего. Уже – ничего.
Я не отнимаю у него жизнь. Это слишком легко, выжечь разум, убить…
Вместо этого я вытаскиваю из его разума самое худшее детское воспоминание.
Все негодяи когда-то были маленькими, все… и этот – тоже. Когда-то он мучил щенка. Мальчишки поймали его за этим делом и сильно поколотили. Так, что он кровавые сопли месяц размазывал.
Жаль, урок пошел не впрок.
Сейчас я верну ему эту боль. Эту беспомощность, это отчаяние жертвы…
В пальцах рассыпается пеплом небольшой аметист.
Надолго ли хватит воздействия? На месяц. Если он за это время сойдет с ума, пусть так и остается. А если нет… чтобы снять мое заклинание, он должен осознать лишь одно: другим тоже больно.
А когда понимаешь, что все живые, что другим людям так же больно, как и тебе… нет, ты уже не причинишь вреда. Ты не сможешь никого обидеть. Тебе тоже будет плохо от причиненной боли.
– Стин?
Голос раздается за спиной бородача. Я резко опускаю капюшон так, что на виду остаются лишь губы. Из комнаты появляется молодая женщина… почти девчонка.
– Все в порядке, – тихо шепчу я ей. – Он тебя больше не обидит…
– Ты?..
Я знаю, что она хочет спросить, но смысла разговаривать и уговаривать не вижу.
– Он больше тебя не обидит.
Я поворачиваюсь и ухожу, не слушая ни слов, ни вопросов. К чему?
Меня еще в порту ждут. А это… это так, побочно. Я просто не смогла пройти мимо отчаяния женщины. Уж очень ей было плохо и больно.
И не за себя она боялась, за ребенка. Она понимала, что рано или поздно… чем кончаются такие семейные разборки?
Смертью.
Она бы умерла, а ребенок… она не за себя боялась, за дочь. Может, в другое время я и прошла бы мимо. Но сегодня…
Родители волнуются за детей, это верно.
Родители, а вы никогда не задумывались, как за вас волнуются дети?
Я волнуюсь. И тяжко, тоскливо бьется сердце.
Мама, папа, где вы? Что с вами?
Одно я знаю точно.
Если кто-то посмел причинить вам вред…
Сегодня ночью несколькими мертвецами
