эмоции.
– В обеденный перерыв? – недоверчиво спросила она.
– Да. Обед – не обед. Какая разница? Начальству все равно, когда настроение портить.
Положив трубку, я отчетливо почувствовал, что боль в груди стала больше, плотней. Даже мешала дышать.
Черт, да в чем же дело?!
Обгорелый череп депутата смотрел на меня и улыбался неприятным оскалом.
– Главное – Идея! – проговорил череп устало. – Вот эту Идею, общую для всех, и стоит извлечь… Ты извлек идею? Извлек?
Из груди боль резко перекочевала в горло – его сдавило, а затем также резко отпустило. Не удержавшись, я вырвал на асфальт.
«Чтоб ты сдох со своей идеей!»
– Поздно! – закачал он обгоревшей лысиной. – Да и Идея-то не моя, а общая. Так что все вопросы не ко мне, к Центру Вселенной, пожалуйста.
Добравшись домой, я присоединился к семье – стал шарить по квартире, не находя себе места. Не помогло. Да я и не надеялся, прекрасно осознавая, что мне может помочь.
Усевшись в своей комнате на диван, долго вертел в руках телефон, все обдумывая, взвешивая, сомневаясь. Боль в сердце больше не позволяла самому себе лгать.
Я набрал номер.
– Да, любимый, – ответила Катя.
– Кать, ты пойми меня правильно. Я просто Таню больше обманывать не могу, а признаться и разрушить наши отношения – не хочу. Поэтому извини… Извини, что я говорю тебе об этом по телефону. Понимаю, что некрасиво, но ждать я не готов.
Молчание.
– «Некрасиво»? – повторила мои слова Катя.
Молчание.
– Ну и сука же ты! – озвучила она приговор и бросила трубку.
В конце концов, Катя знала, на что шла. И я ей ничего не обещал.
Неподвижно сидя в темноте, пытаюсь понять, что происходит внутри. Как и ожидалось, боль значительно уменьшилась. Я наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Наконец-то.
Значит, Жириков был прав – все дело в Идее… Идее, общей для всех.
Перебравшись на кухню, я заварил себе кофе. Дождался, пока уйдет отец. Закурил.
Жириков был прав, а значит, сожалел я не о его загубленной жизни, а о той мысли, которую он начал, но не успел досказать, объяснить мне, что за гадкое чувство появилось внутри вслед за сбежавшим из студии диктором.
Ведь Творец существует, а значит нет смерти, есть душа и ангелы… Должно быть радостно, а не вот так – до рвоты!
«Все изменится. Все теперь будет по-другому!» – напророчил диктор и ушел.
Откуда взяться радости? Ведь если есть Бог, значит, есть и долг перед Ним. Есть ответственность за свою жизнь, сделанные выборы, произнесенные слова и даже мысли. Он все слышит, и за все придется держать ответ. Ведь именно поэтому так тяжело на душе. Каждый из нас остался наедине с самим собой, со своей Совестью. И каждый знает, где неправ и что не следовало делать.
Если
