безнадежном деле, бывший командир, получивший назначение в Главное разведуправление Генерального штаба. Полученная информация не просто удивила, но и заставила копать еще дальше.
Прежде всего, из полученных бумаг выяснилось, что бывший профессиональный военный летчик полковник Шалаев не такой уж кристально чистый человек, как о нем можно было подумать. Еще в июне 1991 года у себя части на Дальнем Востоке, он оказался замешан в «какую-то неприятную историю», за что получил партийное взыскание, потом был понижен в звании и переведен из летного состава в аэродромную обслугу.
Позже, уже из неофициальных документов, стало известно, что уже девятнадцатого августа, бросив в лицо командиру части свой партийный билет члена КПСС, он улетел в Москву. И все оставшиеся два августовских тревожных дня провел в Белом доме на Краснопресненской набережной вместе с охраной Президента России Бориса Ельцина, и примкнувшего к ним своего бывшего командира – генерала авиации.
Как результат тех ночных дежурств – «новоиспеченного демократа» не уволили, как дезертира, а благодаря нужным связям, восстановили в звании, и даже пристроили на неплохую должность в аппарат нового Министерства обороны России. И сразу же, как пострадавшего «борца с КПСС», нашли хорошую должность, а еще через полгода восстановили в звании полковника.
Но полковник Шалаев, несмотря на хорошие служебные перспективы, и на шанс получения генеральских лампас в столице, вдруг стал просить руководство отправить его в Таджикистан. На борьбу с «моджахедами». Объясняя, в тесном кругу, это тем, что, мол, на Дальнем Востоке, у него был сослуживец, который незадолго до вывода войск, погиб в небе Афганистана. И якобы Игорь поклялся его вдове и сыну, что отомстит.
Кто-то удивился, кто-то покрутил пальцем у виска. Но в эту длительную командировку он отправился не как летчик, а почему-то начальником Объединенного подразделения спецназа. Полковник Шалаев прибыл в Таджикистан с огромными полномочиями. Разрабатывал все операции и визировал лично.
Среди тех же переданных Большакову документов из Москвы, находилась и ксерокопия объяснительной записки командира той самой дальневосточной авиационной части, где ранее служил Шалаев. Оказывается, под той туманной многозначительной полуофициальной формулировкой «замешан в неприятной истории», было скрыто нечто более серьезное – полковник Шалаев тогда был замешан ни в чем ином, как в попытке транзита наркотиков.
Как стало известно потом, порошок доставлялся во Владивосток на корабле, потом некто встречал товар и отвозил под Хабаровск к Шалаеву. А тот уже, используя высокое положение в своей авиационной части, мог военным бортом переправить его в Подмосковье. Причем не на военный аэродром Чкаловский, где вдруг заработала таможня, а куда-то поблизости, на маленькие аэродромы.
Возможно, сотрудники военной контрразведки его тогда бы быстро определили в следственный изолятор, но наступала «золотая»
