с Сашкой Поляничевым еще со школы. Одноклассники мы. Учились вместе. Пока все ясно? Отличненько. Идем дальше. Он мне позвонил позавчера ночью, был пьян, расстроен, просил, чтобы я приехал к нему прямо сейчас. Ночью то есть. Фирштейн? А я в это время в другом городе был. Когда вернулся в Москву, сразу же его набрал, но безрезультатно. Потому что трубку он не снимал. Поэтому я решил наведаться сам. А тут вы, и никакого Поляны. Все ли я доступно объяснил, добрейшая Алиса?
– Вполне, – наливаясь яростью, медленно процедила Алина. – По дороге на первый этаж я вас проинформирую. А теперь попрошу! – и она холодно, с достоинством и очень высокомерно указала Егору Росомахину на дверь.
Она не простит ему ни «Тамары Михайловны», ни «тормоза», ни в придачу «добрейшей Алисы», ни того, что сам он хам, мерзавец и блондин.
Алина полезла в сумку за ключами, но никак не могла их выловить, все что-то попадалось не то. А когда ключи нашлись и она потащила их наружу, то, опережая связку, из кармашка выскочила и покатилась по бетонному полу лестничной клетки непонятная вещица из старинной жизни московских барынь.
Человек, стоявший на пролет выше, скверно выругался сквозь зубы. Он-то сразу узнал эту вещь. И она ему была нужна позарез. Просто до смерти она была ему необходима.
Значит, не только ему? И откуда взялась вот эта шалава?
Он поздно пришел. Ну не мог он прийти раньше! Он пришел и сразу увидел фраера в костюме возле двери нужной квартиры. Тогда он поднялся выше, замер, принялся аккуратно наблюдать. Думал, тот позвонит в дверь и отвалит. В квартире-то никого. А вышло иначе.
Интересно, срисовал его фраер? Вроде не должен, типичный менеджер среднего звена. Кроме себя великолепного, никем не интересуется.
Но откуда эта шалава близорукая нарисовалась? Ну что за непруха, блин, и так все хреново, а тут еще такой облом! Может, девка вещь подхватила случайно?
Вряд ли, вряд ли!.. Он же искал. И проверил все места, где обычно лохи прячут, – унитазный бачок, морозилка, крупа, прочее, прочее… Не нашел. Ему бы времени побольше, но помешали. Хотя где еще-то смотреть? Шмонать все без разбору?
Вот он и вернулся пошмонать. И опоздал. А девка, видно, знала, видно, урод ей растрепал. Заодно, значит? Да кто хоть она такая?!
Человек вытащил из внутреннего кармана консервативного твидового пиджака трубку оптического прицела. Отличная вещь, компактная, но увеличение дает хорошее. Придвинулся к окну. Окно выходило во двор, прямо на стоянку. Шевеля губами, напряженно вгляделся в неясные цифры на номерном знаке. Хоть что-то.
Егор Росомахин откинулся в пассажирском кресле и с отрешенной полуулыбочкой посматривал то на водителя, то сквозь лобовое стекло, то по сторонам, любуясь убегающими назад видами.
Ловко у него получилось напроситься в попутчики, жаль, что до сих пор не знает зачем. А теперь еще и за своим «Фордом» придется возвращаться в эту промзону. Ну хорошо, не промзону. В этот центр культуры и цивилизации.
Он не любил блондинок. Особенно натуральных. Чего спросить с крашеных? Дуры и есть. А вот натуральные… Притом что они, как правило,
