месте, чтобы целые районы оказались отрезанными от цивилизации и начали жить по совершенно своим, обособленным законам – как на острове. Достаточно вспомнить, как мы сюда добирались не по трассе.
– Да не может общество так быстро пройти все эти стадии.
– А ты вспомни – в девяностых много времени понадобилось, чтобы из вчерашних пионеров получились вполне ничего себе бандиты, ничем не хуже каких-нибудь мальчиков Аль-Капоне. А потом, после Этого – чтобы из хирурга и биолога – между прочим, в белых халатах! – пара охотников за морфами? Да и вирус этот… Ну кто из высоколобых мог когда-нибудь предположить, что обыкновенная домохозяйка за пару с небольшим дней может мутировать в жуткую тварь, стоит ей только собственным мужем подзакусить хорошенько?.. Предположи только такое, сразу привели бы сто и один аргумент, почему такое невозможно…
– Прямо как Парижская академия наук, отрицавшая падение метеоритов…
– Ага. И знаешь, насчет этого вируса у меня ощущение, что он не только на трупы действует, но и на всю цивилизацию.
– А что сейчас наша цивилизация, если не труп? – В голосе Крысолова Артему послышалась горькая усмешка.
– Вот! И мне кажется, что как обыкновенный труп морфирует, стоит ему лишь добраться до подходящей пищи, так и наша недоумершая цивилизация сейчас тоже усиленно изменяется, причем жутко быстро – то, на что раньше уходили века, сейчас вполне может быть пройдено за несколько лет. И что из нее получится – мне, честно говоря, и видеть не хочется, и слава богу, что не придется…
Артем слышал все это, но понимал немного, тем более что они зашли на базар. Над всей территорией из динамиков хрипло рокотал голос барда, Артем помнил его, еще до Этого по «Шансону» крутили:
…И стоит на пути-и-и
Толпа мертвых друзе-э-эй,
А нам надо пройти-и-и… —
неслось над базарной площадью. Надрыв в голосе звучал нешуточный, так что прямо и верилось, что певец действительно бродил «…па кр-рававой р-расе…», выбираясь из концертного зала, где с ним Эта Хрень приключилась.
Прямо у входа были вкопаны две П-образных виселицы, сваренные из железнодорожных рельсов. На перекладине дергались два свежих зомбака, с одинаковыми картонками на шее: «Фальшивотаблетчики». Судя по тому, что висели они на цепях, в поселке учли печальный опыт многих поселений, где тоже так вот вешали на веревках, а потом любовались на дрыгающих ногами в «долгом танце» зомби. Не учитывалось только одно: зомбак – не просто труп, и даже не человек, отдыхать ему не нужно, тем более при постоянном стимуле в виде пялящихся зрителей, а потому веревки повешенных перетирались в один-два дня, особенно если экзекуция была проведена на суку какого-нибудь живописного дуба с шершавой корой. Хорошо еще, если это происходило днем, когда был хоть какой контроль, а бывало, и ночью «желуди» опадали, так что уже к утру палачи присоединялись к своим недавним жертвам…
Сразу
