вальс не начинался. Со всех сторон слышался шепот, исполненный замешательства. Молодые особы, закрывшись веером, бросали на Сюзанну злорадные и торжествующие взгляды. Вдруг дочь генерала встала, подошла к Лестонна, одутловатое лицо которого побледнело, как его манишка, и протянула ему руку. Наступила зловещая тишина.
– Надо закончить вальс, – сказала девушка с доброй улыбкой. – Я не устала, а вы?
Музыканты заиграли вальс, и танцоры вышли на середину. Сюзанна своей маленькой ручкой руководила толстяком, а тот бормотал с нерешительностью в голосе:
– Мадемуазель Горме, вы безмерно добры. Я ваш должник. Теперь вся моя преданность отдана вам. Может быть, мои слова покажутся вам смешными. Если так, простите меня и примите во внимание только мое намерение…
В эту минуту генерал Горме, стоявший у окна, вздохнул с облегчением:
– Наконец-то, вот и мой сын!
Высокий молодой человек лет тридцати, с широкими плечами, с полным лицом и большими рыжеватыми усами вошел и, увидев отца, направился к нему с протянутой рукой.
– Я беспокоился, – сказал старик. – Уже одиннадцать часов, и я боялся, не случилось ли чего…
Он замолк, пораженный необыкновенной бледностью молодого человека. Франсуа Горме обладал крепкой статью, что свойственно людям, проживающим в гористой местности. Его суровость и мужественность составляли резкий контраст с кротким и очаровательным лицом его сестры. Он явно прикладывал все усилия, чтобы справиться с волнением, но, несмотря на это, продолжал с ужасом смотреть на отца.
Генерал спросил:
– Что такое? Что случилось?
Франсуа опустился на стул. Услышав вопрос отца, он вновь поднялся и произнес:
– Гонсолена убили. Лесничий Гиде, которого я встретил по дороге, идет в суд, чтобы известить об этом.
В первую минуту генерал не мог найти слов. Франсуа, по-видимому, был не в состоянии пересказывать подробности. Он то делал несколько шагов, то останавливался, на лице его читалось неподдельное страдание.
– Убит! – воскликнул Горме. – Кем? При каких обстоятельствах? Почему? Говори же, что ты знаешь?
Франсуа пожал плечами:
– Я ничего не знаю. Я возвращался из Мусьера и встретил лесничего Гиде. По его испуганному виду я догадался, что случилось нечто чрезвычайное, и расспросил его. «Господин Гонсолен убит выстрелом из пистолета в голову! Госпожа Гонсолен без чувств, – сказал он мне, – за мной прибежали. Я пошел». Больше ничего не знаю.
– Твое присутствие наверняка могло быть полезно в Бушу. Почему ты не отправился туда?
– Я не занимаюсь лечением этой семьи. Мой коллега, Маньяба, как вам известно, не выносит меня, он видит во мне соперника и наверняка рассердится, если я вмешаюсь не в свое дело. Притом значительно важнее было сообщить властям о случившейся трагедии.
– Судебный следователь здесь,
