по глупости, не разоряй и проживешь под ее крылами долгие годы, до самой смерти. Степь же тебя и примет навсегда. И песню споет прощальную.
И непонятно, почему завораживает и откуда она берет бесконечные оттенки серого, желтого, дымчатого, сизого, зеленого, небесного. Должно быть, сам Господь поработал здесь художником и когда оглядел картину, не смог ни сосчитать всех степных красок, ни перечислить и дать название полутонам. Потому, наверное, так блаженны ее неброские цвета, так согревают душу. И мысли направляют не вниз к дорожной колее, а в небо, куда глядят поэты и философы и откуда приходят к ним диковинные, не похожие на обычные земные мысли.
По такой вот еще зеленой, но уже тронутой, как сединой, июльским солнцем степи ехали трое. Чуть впереди на гнедой кобыле, свесив на грудь голову в синей фуражке с красным околышем, спал старший. То был крепкий, еще не старый, пудов восьми-девяти весом глава семейства казак Мокей. Справа от него на кауром жеребце, как влитой, покачивался в такт шагу коня и неторопливо размышлял о делах житейских и предстоящих хлопотах слегка раздобревший, лет сорока семи сын его Степан. А слева на соловом мерине крутил головой, весело разглядывал окрестности совсем еще молоденький, с белокурым чубом, голубоглазый парубок Василий.
Могло показаться, что в полуденной дреме их захмелевшие от запаха медового разнотравья лошадки заплутались да и выехали сюда из гоголевской повести или мы начитались описаний степи и попали туда, в век семнадцатый.
Но не тут-то было. Далеко на горизонте надрывался трактор «ДТ-75», тащил за собой поливалку из длинных труб, а та мелким дождем орошала помидорное поле, и в каждой капле преломлялся бесцветный солнечный луч и превращался в радугу.
– Гляди, батя, кажись, подъезжаем, – кивнул на показавшуюся из-за холма крышу Василий.
– А? – отвлекся от своих раздумий Степан.
– Вон хутор, – повторил Василий.
– Шо? – проснулся Мокей.
– Подъезжаем, дедуля, – Васятка в третий раз показал на хату.
– Не, это Верхние, – разочаровал его дед. До Нижних еще верст семь.
– Дед, а чем верста от километра отличается? – не дал Мокею продолжить дрему Василий.
– А ничем, только когда едешь на отцовских «Жигулях», спидометр показывает километры, а когда на мерине – на глазок выходят версты.
– Нет, деда, верста меньше, мы в школе учили, – настырничал Васятка.
– Меньше так меньше, – согласился Мокей, – да только еще с час потрясешься в седле, так поймешь, что больше, а что меньше.
Говорить ему не хотелось, и, отпустив поводья и предоставив лошадь самой себе, он снова задремал.
– Бать, а чего мы на машине-то не поехали? – продолжал пятнадцатилетний Василий.
– Поломалась, – ответил нехотя, не открывая глаз, Степан.
Васятка знал,
