же отчетливо поняла – где-то там, в затаенных уголках сознания, что все равно не верит в самое страшное, что должно случиться с ней, иначе без всякого стыда грохнулась бы сейчас на колени. Но там же, в тех же самых закоулках сознания, возникла и ехидная мысль, что просто сработал тормоз хомо сапиенса, заговорило ее истинное «я», проявилась гордость в чистом виде, такая никчемушная и смехотворная в ее теперешнем положении. Ну что ж, так тебе и надо, дуре набитой, на, получай, превращайся в недоумка, в бездумную, слюнявую идиотку, сходи с ума… или же проси его, умоляй, кидайся в ноги. Ну же! Где твой инстинкт самосохранения?.. Ну!.. Стиснув зубы, она невольно застонала – громко, протяжно.
Баринов стремительно повернулся от стеллажей и шагнул к Нине. Резко остановился почти вплотную, хотел что-то сказать, но, увидев ее лицо, замер. Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу.
– Нина Васильевна!.. – Баринов словно поперхнулся. – Нина Васильевна… Что с вами? Вам нехорошо?.. Это я, я должен просить вас – помогите мне!.. Одну минутку, погодите, я сейчас!..
В странных снах была чужая, неведомая жизнь.
Сейчас, наедине с собой, она иногда усмехалась и думала, что часть странностей, похоже, перекочевала из снов в явь. С той ли памятной субботы, то ли еще раньше, с вечера четверга, но как бы то ни было, жизнь третий раз делала крутой поворот, выходя на новую дистанцию.
До сих пор ей становилось не по себе, она испытывала пронзительное и неприятное чувство душевного дискомфорта, если ненароком вспоминала ту субботу. Ничуть не утешало, что Баринов наверняка с похожей внутренней неловкостью вспоминает тот нелепый день, когда они так блестяще запутались в трех соснах, не понимая друг друга, но взывая друг к другу о помощи.
Первый и последний раз Нина видела его растерянным и суетящимся. По совести, видик у нее, должно быть, был неприглядный, когда Баринов выволок ее, бьющуюся в элементарной истерике, на свежий воздух, усадил на скамейку, а сам ринулся назад за шприцем… Потом, слава богу, она довольно быстро пришла в норму. Умылась в душевой лаборатории, причесалась, заново накрасилась.
Настоящий разговор состоялся уже у Баринова в кабинете.
Беспрестанно поддергивая растянутые рукава свитера, он быстро сварил кофе, достал из шкафа чашечки тончайшего фарфора, печенье курабье… Но долго не мог подобраться к теме, все ходил вокруг да около, пытаясь развлечь ее историйками институтского фольклора.
Случаи он рассказывал, бесспорно, забавные, массивное кожаное кресло было удобным, кофе просто великолепным… Но Нина, перебив на полуслове, спросила в лоб:
– Значит, Павел Филиппович, вы гарантируете?
Баринов улыбнулся и покачал головой.
– Полную гарантию, это знал еще Бендер, не дает даже страховой полис.
Но она, поставив чашку на разделяющий их журнальный столик, смотрела строго и требовательно, и он собрался, стал серьезным.
– Все,
