продолжай держать ее закрытой все время, – закончил Крис, – если не хочешь заработать от Чокнутого Уолша полный карман неприятностей.
– Слушаюсь, капрал! – Джимми изобразил растопыренной ладонью что-то вроде салюта. – Сэр, есть одна просьба, сэр. Разрешите взять вместо этого старья нормальную М16-ю, сэр? Это ведь не специальное снайперское задание, сэр? Разведка и контакт с местным населением?
– Откуда у вас такие сведения, рядовой? – наигранно удивился Крис. – Впрочем, это неважно. В просьбе отказано.
– Мм?
Крис прекратил археологические раскопки и задумчиво уставился на Боллингтона.
– Вообще-то ты мог бы сообразить сам, – медленно произнес он, – или тебе должны были объяснить в Квонтико. Для боя в лесу нужен калибр побольше, патрон помощнее.
– А чем тебе плох 23-й?
– На второй месяц моего пребывания в Панаме, – Крис наконец вытянул из сумки футляр бинокля и задумчиво рассматривал его шершавую пластиковую поверхность, – к нам привезли двоих убитых морпехов – они натолкнулись на герильерос, местных левых повстанцев. Случилось это на банановой плантации, а эта травка там вымахивает ярдов до пяти. И те, и другие успели дать по одной очереди. При этом герильерос из своих «калашниковых» попали в цель, а наши ребята – нет. Догадываешься, почему?
– Н-не совсем.
– Пуля у М16-й в полете нестабильна, – пояснил Крис. – Чуть что, малейшая преграда, и она мигом начинает кувыркаться и рикошетировать куда попало. Так что не дури голову. Старичок «винчестер 308» – это как раз то, что доктор прописал.
– Понял, – серьезно отозвался Боллингтон. – Учту.
Стольный град Андилайте недаром прозывался среброкаменным. Большая часть его башен сложена была из белого, полупрозрачного стекляник-камня, сверкавшего под лучами полуденного солнца, как начищенное зеркало.
С надвратной площадки замка Коннегейльт открывался прекрасный вид. Даже самые высокие башни оставались далеко внизу, высовываясь, точно руки утопающих, из зеленой пены по всему граду росших дерев. Замок словно смеялся над тщеславием строителей, намерившихся поспорить с прихотью природы, воздвигшей над городом невероятный обелиск Межевой скалы. Не спорить с мощью бытия, но обратить ее себе на пользу – таков был урок замка, искрившегося алмазной каплей в небе над разнежившимся в летней жаре Андилайте.
Дартеникс ит-Коннеракс боялся высоты. Впрочем, чтобы ублажить стоявшего рядом с ним человека, он пошел бы и на большую жертву, чем отстоять с ним добрый час на упомянутой надвратной площадке. Ратвир ит-Лорис, помимо родового дара, обладал еще одним, не вполне чародейным, зато весьма могучим – даром располагать к себе людей, особенно близких.
А ближе Дартеникса у рано осиротевшего Ратвира не было, пожалуй, никого. За долгие покойные годы род стражей пришел в упадок. Когда погиб отец мальчика, Лорис ит-Арвир, среди кровных его родичей не нашлось никого, кто смог бы взять на себя воспитание своенравного юнца.
