его пересекли глубокие тени. Он попытался сомкнуть веки, но не сумел, и ему пришлось помогать себе руками. Майор отвел взгляд.
– Он потребовал, чтобы я передал это нашему главному, – прошептал Пауэлл. – И впечатал послание прямо мне в мозг. Оно так там и горело, и жгло, все время, пока я шел. Я хотел свернуть, не возвращаться, но куда там! – Его согнуло в беззвучной судороге кашля. – Не хотел возвращаться… – выдавил он.
– Почему? – Норденскольд решительно нагнулся к нему.
– Я знал, что умру здесь… совсем. Как только передам сообщение, – ответил морпех очень отчетливо.
Врач попытался нащупать ему пульс, потом махнул рукой и вытащил фонендоскоп.
– Что они с тобой сделали, солдат? – спросил Обри.
Пауэлл молча ухмыльнулся.
– Убили, – ответил он. – Этот Торион… да вы видите, черт! Это он сделал, он. – Морпех подбородком указал на торчащий из его ребер кинжал. – А его дьяволы и того страшней. Один копался у меня в мозгах, другой спалил наших ребят, как пушинки в костре…
Норденскольд решил, что умирающий бредит.
– Капрал, вам плохо? – влез врач. Обри нетерпеливо отмахнулся от него.
– Вот дурацкий вопрос, – скучно прошептал Пауэлл. – Сейчас я умру совсем. И знаете?.. Совсем не страшно.
Он умолк. И Обри лишь через пару минут понял, что капрал больше не заговорит.
– Черт, ну сделайте же что-нибудь! – прикрикнул он на врача.
– Что? – Медик презрительно покосился на штабиста. – Адреналин вколоть? Я не знаю, как оживлять покойников. А теперь он покойник. С душком.
– А мы так ничего и не узнали, – вздохнул Обри. – Что ж, жаль, что зря потратил ваше время. Всего доброго.
Он откинул пластиковое полотнище и вышел. Молчаливая пустота госпиталя действовала на него угнетающе. Чеканя шаг, майор Норденскольд двинулся к выходу. Поэтому он не услышал, как один из охранников, чернокожий, шепнул другому зловещее словечко «вуду».
– …А вы мне не можете представить никаких результатов! – закончил майор, и уставился на Леву взглядом не то укоризненным, не то победным.
Лева Шойфет вздохнул – про себя, конечно. Ему пришло в голову, что фуражка имеет перед всеми головными уборами (исключая ярмулке) то преимущество, что ее нельзя снять и смущенно потискать в руках. А именно это стремление и обуревало Леву под пристальным майорским взором.
– Товарищ майор, вы считаете, что мои результаты недостаточны? – поинтересовался он и для убедительности потряс прихваченной «на ковер» общей тетрадью, служившей временно русско-эвейнским словарем.
– Категорически! – объявил Кобзев. – Неделю назад вы меня убеждали, что этот язык отдаленно близок русскому. – На обороте «отдаленно близок» Леву передернуло. – А теперь приходите ко мне со списком из восьми сотен слов и заявляете, что это хороший результат? Шутить изволим, товарищ военный переводчик?
Слово «военный»
