мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот мой гость идет, так что попрошу…
Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок, – что Бобёр чего-то не договаривает.
Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.
– Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.
– Валяй, – предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.
– Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.
– Понял, буду.
…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.
Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.
Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:
– Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?
– Вован, – сказал Бобров, – эта мразь, эта гнида, спершая общак, попросилась ко мне в бригаду, жалуясь на отсутствие у меня рэкетира и на свою безработицу. Но ты же знаешь: враги мне в бригаде не нужны, а войны мне и подавно не надо. Я бы, конечно, мог его замочить – за «общак» его замочить имеет право всякий, но я хочу, чтобы его судьбу решил ты: все-таки он твой бывший боец.
– Да че тут зря трепаться! – вскинул «волыну» Михневич. – Собаке и смерть собачья! – и всадил в грудь Сергея сразу пол-обоймы. Тот, окровавленный, свалился мешком. И тут же, прямо над трупом Малахова, главари обеих враждующих сторон пожали друг другу руки…
Кардинал
Трижды судимый Сёва, хотя и не сразу, вывел незрелого Вову Михея на обалденного вора в законе – Конкина-Кардинала, бывшего тогда уже «крестным отцом» Рязани и ставшего «смотрящим» группировки. Вся его роль в бригаде сводилась к третейскому судейству: авторитет разрешал вопросы, которые не могли разрешить между собой участники бригады, и отвечал за порядок дел в бригаде. И только Кардинал мог наказать главаря. Никакого другого участия в жизни «Черного льва» законник не принимал.
В законники Виктор Владимирович Конкин был коронован девять лет назад, и за эти годы успел широко и далеко прославиться на полмира. Тайна столь завидной его популярности неизвестна. В ряде стран мира «Черный лев» под покровительством Кардинала называли не иначе как «Аль Капоне и его неприкасаемые».
А вот на родине в России Конкин имел
