сторону, с громким щелчком ломаю что-то в предплечье. Мельком вижу круглые глаза Виктории. Ее ладони прижаты ко рту, рядом толпятся москвичи, слышны свистки милиции.
Думать особо некогда, на меня нападают сразу трое. Мешая друг другу, они суматошно бьют руками и ногами. Я блокирую, вхожу в клинч. Чей-то ботинок попадает в витрину Елисеевского. Та лопается со звоном, обдавая нас осколками. Кому-то пробивает голову, и на меня хлещет кровь. Наконец появляется милиция. Сразу несколько сотрудников начинают растаскивать нас, валя на землю. Я не сопротивляюсь. На меня надевают наручники и волокут к «козлику», чье завывание уже собирает просто огромную толпу. Вика бежит рядом. Ее руки все так же прижаты ко рту, прическа растрепалась.
Из скулы течет кровь, рубашка вся в красных пятнах. Нас прислоняют к милицейской машине, начинают обыскивать. Оперативники притаскивают все новых стиляг. Некоторых – долговязого и толстяка – несут на руках. Подъезжают еще несколько служебных автомобилей, в том числе две «Скорые». От обилия милицейской формы начинает рябить в глазах.
Сижу в пятидесятом отделении милиции. Местные оперативники называют его ласково «полтинник». Весь обезьянник забит стилягами, мне выделили отдельный кабинет. Судя по плакатам и стенгазете, тут проводят лекции о политической обстановке. Рядом Вика, которая прижимает платок к моей скуле. Кровь уже остановилась, но я выгляжу все равно как объевшийся вампир.
– А ты, Русин, оказывается, хулиган, – Вика уже успокоилась и даже начала подтрунивать надо мной.
– У чемпиона по боксу берут интервью, – отвечаю я девушке анекдотом. – Он говорит, как и положено, медленно, над каждым ответом подолгу думает: – Вот, если вы заходите вечером в свой подъезд, – спрашивает журналист, – а там темно и вас ждет хулиган. Что вы будете делать? – Ну… Я хук справа в голову – он падает. – А если два хулигана? – Ну… Я первого хук справа в голову – первый падает. Второго снизу в корпус – второй падает. – А если три хулигана? – Ну… Я первого хук справа в голову – первый падает. Второго снизу в корпус – второй падает. – А третьего? – Третьего? Ну… третьего у меня день рождения.
Сзади раздается громкий смех. В дверях стоит Литвинов. Его смеху вторит Вика. Один я криво улыбаюсь. Скула болит, как бы не пришлось зашивать.
– Просто красавец! – Гэбэшник входит и усаживается напротив меня. – Я был уверен, что мы увидимся, но чтобы так скоро?!
– Что с ним будет? – обеспокоенно спрашивает Вика.
– С ним? Ничего. Даже благодарность объявим. Свидетелей уже опросили, наш поэт пресек хулиганский поступок. Хотя методы у тебя, конечно, Русин…
Мы молчим.
– Не думал пойти к нам, в контору? – внезапно спрашивает Андрей. – Парень ты боевой, имеешь награды. Я уже навел справки. Служил на турецкой границе, метким огнем из автомата сбил шпиона, который пытался ночью перелететь контрольную полосу на легком планере. Как ты, кстати, его в темноте заметил?
– Случайно.
