стелить их на пол.
Игорь Божко протрезвел и ходил как в воду опущенный: никто не давал ему опохмелиться, но дразнить побаивались, а только скалились в кулак.
– Ну гады… – злобно шипел Божко, – погодите, я вам тоже потом припомню и не налью!
От соседей пришел капитан – Герка Серомаха – в синей казачьей форме и принес ящик рыбных консервов. Капитан был весь как с иголочки: чистый, подтянутый, в хромовых сапогах, в которые можно было смотреться, и с шашкой на боку. Он рассказал, что они держали вокзал, но в субботу рано утром пришел состав из Днепропетровска.
– Понимаешь, проворонили… – рассказывал он с тем юмором, которым пытаются оправдать собственный промах. – Эти внаглую стали высаживаться на перрон. Балакали-то по-нашему, по-русски, а оказались бандеровцами из СНА[10], «наци» из других организаций и этномутантами. Последние отличаются деградированным сознанием трехлетнего ребенка. Они фанатичнее националистов, потому что их держат на амфетамине. Насадишь его на клинок, а он железо грызет и улыбается – боли не чувствует. Три дня бой шел. Дело доходило до рукопашной. Но дальше рынка их не пустили. А вчера окончательно разогнали по окрестностям. Так что вы смотрите в оба.
Костя в него вцепился и заставил все повторить на диктофон, но получилось не так, как в первый раз, потерялась свежесть восприятия. Ладно, потом сделаю конфетку, решил он, если получится, в чем он сомневался: Серомаха чего-то недоговаривал. Обычно за этим кроются не очень доблестные поступки, думал Костя, как то: добивание пленных и другие экзотические «штучки», о чем Серомаха говорить не хотел. Ну, не хочет так не хочет, подумал Костя, нам-то что?
Капитан ушел, а консервы оказались малость тухлыми. Но и этому были рады, потому что не ели два дня. Жаль только, хлеба не было. Консервы открыли, свалили в таз и прокипятили с уксусом, а потом сожрали в течение пяти минут, только ложки стучали, словно пулеметная трель.
Ночь прошла относительно тихо. Стреляли только где-то на окраине, в районе стадиона «Монолит». В южной части города летал неизвестный самолет. К рассвету полыхнуло со стороны Макеевки, но быстро погасло.
– Должно быть, ракета упала, – сказал кто-то, зевая.
Костя спал как убитый. Ему снилась Москва, и Марьина Роща, где он жил, ну и, конечно, Ирка Пономарева, соблазнительная, в неге, с крепкими грудями, которая разрешала делать Косте то, что обычно не разрешала. Он проснулся, ощущая ее тело, и несколько мгновений не мог поверить, что он находится в подвале. Реальность оказалась все же похуже сна. В противоположном углу горел костер, вокруг которого грелась смена часовых.
* * *
Утром, когда они завтракали, вернулись разведчики во главе с долговязым Сарайкиным, который был кадровым военным из-под Тулы, но застрял у родственников в Донецке. Марков долго что-то с ними обсуждал в самом дальнем
СНА – Социал-националистическая ассамблея.
