заменила аварийный прерыватель, иначе бы мне не сбежать.
– Это понятно. А что с парнем? Ты его видела?
«Наверное, он его друг. И как мне сообщить об этом? Как сказать?»
Смотрю Андрею в глаза.
– Это его прерыватель. Я сняла его… с мертвого.
Улыбка, которая кажется неотъемлемой частью Андрея, вдруг тускнеет, исчезает.
– Уверена?
Киваю, опустив взгляд.
Он идет дальше, не пытаясь снова заговорить. И я не лезу с вопросами, хотя очень хочется знать – кем был этот парень, почему все-таки отец Кирилл не желал оставлять меня наедине с Андреем, что тут вообще происходит?!
Через несколько часов мы возвращаемся к монастырю. Регенерирующаяся органика действительно быстро заживает: микрочип в манипуляторе решил, что болевые сигналы ниже критического порога и теперь я чувствую ноющий, залепленный пластырем разрез. Хорошо. Боль – это хорошо.
На спуске с холма, где виднеются каменные глыбы монастырских развалин, один из парней вскидывает руку, подзывает к себе остальных. Мы подходим к нему, останавливаемся у едва заметной цепочки следов, отпечатавшихся в грязи.
– Кто-то из наших?
Андрей приседает на корточки, пожимает плечами.
– Может быть. А может и нет.
Идем по цепочке, пока она не теряется в траве. Сохраняя направление, натыкаемся на место, где трава примята. Это на краю пригорка, тут можно лечь, оставаясь незамеченным, наблюдать за поселком в долине. Парни настороженно переглядываются.
– Тэфл, иди вниз! Скажи Кириллу – пусть созовут людей, чтобы на поверхности никого не осталось. И отправят сюда еще человек пятнадцать с оружием! А мы пока попробуем найти остальные следы.
Парень срывается с места, устремляясь вниз, к бывшей армейской базе, где, среди едва заметных бункерных верхушек, видны шевелящиеся точки.
Расходимся цепью, высматривая на земле, в траве, среди каменной крошки развалин отпечатки чужих башмаков.
– Есть! – вскрикивает девушка, идущая крайней слева.
Следы не слишком четкие, порой они прерываются, теряются среди других, оставленных местными жителями, но мы снова и снова находим цепочку, упрямо направляющуюся в сторону леса. Кто-то пришел оттуда, наблюдал за поселением, не спускаясь с холма, а потом пошел обратно. Более очевидных доказательств враждебных намерений сложно придумать!
Идем быстро, порой переходя на бег.
– Если это один из охотников – дело плохо! Раньше они сюда не добирались. Видно, расшевелила ты осиное гнездо, Вера-Ника.
Андрей говорит едва слышно, так, чтобы слова долетали только до тех, кто рядом.
– Ох, чувствую, просекли они фишку с подменой прерывателей!
В лесу следы теряются окончательно. Никого это не смущает: теперь идем широко разбежавшись в стороны, почти до границ визуального контакта. Мы с Андреем
