style="font-size:15px;"> До отца не дозвониться. Он прислал эсэмэску: «Прости меня, Нина». И больше ничего.
Мама была в неистовой ярости. Она порезала и сожгла все вещи отца.
Нине очень хотелось поговорить с отцом, расспросить его. Они всегда были на одной волне, находили общий язык. Даже в последние годы, когда отец, как рассказала мама, уже жил на две семьи, Нина ничего не замечала. Тихий, добрый человек. Всегда все в дом. Когда он успевал? Как жила та, с которой он бывал урывками? Ждала его? О чем он говорил с ней? Рассказывал ли о дочери, о жене? Как они познакомились, как решились стать любовниками? Вопросы ворохом летали в голове у Нины. А ответов не было. Ответом стала только эсэмэска: «Прости, Нина». И молчание. Молчание – знак согласия.
Вечером Нина бродила по дому, вытирала зеркала. Наводила порядок в комнате старшей дочки, которая на следующий день должна была вернуться из лагеря. Раскладывала ее вещи в комоде, в котором все превращалось в дичайший бардак.
И постоянно заглядывала в мессенджер – ждала сообщений.
Дочь
Нина очень любила детей. Алину – строптивую, одаренную, умную принцессу. И Богдана – нежного, ласкового мальчика, такого открытого этому миру. И если Алина шла по жизни как дикая кошка, крадучись, подолгу отсиживаясь в засадах, то Богдан бежал нараспашку, радостно топая и хлопая, он был готов любить каждого встречного. Такая у него была особенность.
Нина любила своих детей до слез умиления и вины. Иногда терзания по этому поводу были невыносимы. С ними сталкивается каждая мать, успокаивала себя Нина. Она была разумной женщиной.
С утра Нина поехала забирать Алину из лагеря.
– Как отдохнула?
– Норм.
– Понравилось?
– Да.
– А что именно понравилось?
– Мам, ну что за тупые вопросы! Я не хочу сейчас разговаривать. Все норм, мам, без зашквара. Давай помолчим лучше, чтобы не ругаться. Я музыку послушаю.
Нина с дочкой ехали в машине. Алина, внезапно повзрослевшая, сидела рядом. В наушниках у нее играл трэш. Истошные крики исполнителей тонули в общем грохоте так называемой музыки.
Об этом никто не предупреждает. Конечно, есть люди с грустными глазами, которых ты старался не замечать раньше. Они иногда говорят о том, что их дети стали подростками. Это какой-то другой сорт людей, к которым, тебе кажется, ты никогда не примкнешь. Ведь ты сам недавно был подростком и все помнишь, и уж эту проблему ты точно решишь.
Одно дело объяснить глупому малышу, что ему нельзя грызть провод. А другое дело – с подростком, уже соображающим родным человеком, поговорить на равных. Конечно же, про провод сложнее, думаешь ты.
Дальше ты живешь себе потихоньку, растишь свое любимое дитя, чувствуешь себя молодой, не ребенком, но свеженькой. Решаешь задачи этой совсем недавно начатой жизни.
Но внезапно твой ребенок становится подростком.
