самом центре стоит Талли, а остальные вокруг нее, как будто на подпевках.
Я думала, ее последний период грусти был чем-то в том же духе. Хотя на этот раз дни растянулись на месяц душевного восстановления. Я подкинула сестре несколько идей, кому она могла бы помочь и каким благотворительным делом заняться. Ей было все равно. Но, честно говоря, я и не надеялась. Это никогда не срабатывало. Идея должна была возникнуть именно у Талли. Или самомотивация, или никакой мотивации, и в данный момент она выбирала второе. Она почти не вылезала из пижамы. Из-за этого папа ее постоянно доставал, прямо пилил. Но я все равно искала разумный подход: «Ей же никуда ходить не нужно». Все знаки я пропустила.
Как и ее последний звонок. Сестра звонила мне в то утро – утро, когда она решила умереть. Мы разговаривали перед тем, как я ушла в школу. Я думала, она спит, но, когда проходила мимо ее комнаты, услышала, как Талли зовет меня, и приоткрыла дверь. В комнате было темно и пахло немытым телом. Она не принимала душ уже дня три-четыре. За все время дома сестра, наверное, ни разу не сменила постельное белье.
– Талли, мне нужно идти, – сказала я. – За мной сейчас Джуно заедет.
– День и так полнейший бухбарах, – откликнулась она и похлопала по кровати рядом с собой. – Останься лучше дома, со мной.
– Талли, я не могу.
Она перевернулась и взяла телефон с прикроватного столика.
– Знаешь, что я только что прочитала? Статью про детей беженцев в Швеции, которые узнали, что их семьи депортируют назад на родину. Они перестали разговаривать, есть и двигаться, как будто впали в кому. Врачи не нашли никаких нарушений. Видимо, дети поняли, что в этом мире небезопасно, и потеряли волю к жизни. Кошмар, да?
– Да уж, так себе, – ответила я.
– Врачи придумали название этой болезни, – сказала она. – «Уппгивенхетссиндром». Дословно «синдром отказа», но шведское слово похоже на английское give up, то есть «сдаваться, бросать». Вот, смотри.
Она протянула мне телефон, но я не подошла.
– Мне надо идти, – бросила я.
– Может, все-таки останешься?
– Представь себя на месте этих детей, – сказала я. – Наверняка у них день похуже твоего.
– Я знаю, – сказала она.
– Разве ты не хочешь им помочь?
– Как я могу им помочь? Сколько бы я ни пыталась кому-то помочь, у меня ничего не выходит. Может, не стоит и пробовать.
– Неправда, – возразила я. – Ты многим помогла. Но ты не сможешь никому помочь, лежа в кровати. Вставай. Позвони в иммиграционную службу и устройся туда волонтером. Или останься дома и почитай проспекты о курсах, которые принес папа. На столе лежит целая пачка.
– Потом, – ответила Талли. И забралась обратно в постель.
Я махнула рукой и направилась к выходу.
– Стой, Слоник.
– Чего?
– Пожалуйста,
