доченька, что же ты делаешь…».
Наташа приготовила завтрак, накрыла на стол и позвала Катюшу. Они позавтракали молча, думая каждая о своем. Наташа не могла не думать о вчерашнем вечере и Катюше, о месте, где она была и о человеке, с которым была.
Вчерашнее сообщение «Мама, не жди дочь сегодня» лишило Наташу сна. Она была в офисе допоздна, вычитывала материалы в завтрашнюю печать и никак не могла сосредоточиться, приходилось читать по несколько раз. Наташа специально тянула время, чтобы приехать домой попозже, в надежде, что Катюша передумает или не срастутся планы на ночь, и она вернется домой. Но в половине первого ночи, когда Наташа приехала, дома был лишь Костик, который давным-давно уснул. Она легла на диван одетая в ожидании звонка от Катюши или ее подруг, или из полиции, или еще из какого-нибудь страшного места, готовая выехать в любую секунду и спасать своего ребенка. Перед ней лежал планшет с открытой страницей банковского приложения. Наташа следила за расходами – вот она в клубе, покупает напитки. В половине второго часа ночи последняя операция по кредитной карте – 655 рублей, стоимость коктейля, и после этого полный штиль. Раньше у нее был локатор, который следил за перемещением дочери, но Катюша об этом узнала и устроила истерику, обвинила мать в двойных стандартах, недоверии и стремлении к всеобщему контролю. Пришлось локатор отключить, и начались бессонные ночи. Наташа не могла сказать дочери, что сможет уснуть только тогда, когда знает, где она. Не может, потому что официально она ей доверяет и не влезает в ее личную жизнь, а беспокойство, которое Наташа не может победить ночами, – ее личная проблема, которая Катюшу никак не касается.
Но вчера с тревогой Наташа не справилась. На часах было 03:12, она собралась и поехала в клуб, в котором тусила дочь.
Надежда, что в клубе она застанет Катюшу, была слабой, она могла уже уехать. Но она там была. Увиденное Наташе не просто не понравилось, она пожалела, что вообще сунулась туда. Ночной клуб был полон пьяной молодежи (во всяком случае, Наташа надеялась, что парни и девчонки всего лишь пьяны), они дурачились, развязно танцевали, повиснув друг на друге, спотыкались на мягких ногах, падали, но это было ни задорно, ни весело. Это была вакханалия с гнилостным налетом. Молодежь, которая и являлась этой самой отвратительной массой, не понимала, как это все выглядит со стороны. А Наташа не понимала, что ее дочери нужно в таком заведении. А потом она увидела совершенно другую Катюшу, которую не видела никогда. Абсолютно невменяемая, повисшая на двух амбалах, ее дочь вела себя как самая настоящая потаскуха. Втянутая на танцпол, стиснутая со всех сторон потными озабоченными мужиками и вульгарными женщинами, она прыгала минут сорок, не останавливаясь и не сбивая дыхания. Наверняка она была под увеселительными таблетками, дающими энергию, но убивающими организм.
Наташа держала себя приклеенной к стенке, не шевелясь, следила за каждым контактом дочери. Она видела человека, который по-хозяйски взял ее дочь за шею и уволок с собой в курилку, где небрежно
