юбку вместо поднадоевших джинсов. Быстро переодевшись, окинула себя ещё раз и осталась довольна. Восемь часов вечера. Наташка, наверное, уже дома, смотря, в какую она смену. Яна чувствовала, что попала в неловкое положение. Поговорить не с кем, а камень с души надо снять. Кто её поймёт, если не Наташа? В памяти вновь промелькнула картина, как Арсений на глазах у всех уносил на руках Наташу в белом платье. Повезло подруге.
Когда Яна позвонила в дверь коммуналки, где жила подруга, дверь открыла Наташина мать, бледная, с опухшим лицом, со стойким запахом перегара.
– Её нет дома, и не будет больше…
– Тётя Ира, что вы говорите? Она на работе, наверно? Я схожу к ней в ресторан.
– И там её нет. Теперь меня кто будет кормить? Покинула она меня.
Яне показалось, что это пьяный бред.
– Не поняла? Она, что, здесь не живёт?
– Она в Москве теперь живёт. Звонила мне уже по междугородке. Обещала, что будет приезжать, помогать мне.
– А когда она успела уехать?
– Два дня назад.
– А к кому она поехала?
– Не знаю, с работы… Чья-то тётя… Ресторан у неё в Москве, официанты нужны…
И тётя Ира начала рыдать на груди у Яны горючими пьяными слезами.
Неожиданно как-то… Яна стояла в оцепенении, механически поглаживая тётю Иру по голове. И она теперь даже не знала: то ли её жалеть, то ли презирать.
Спешно летела Яна в сторону своего двора, ничего не соображая. Её терзало жестокое предательство подруги. Как она могла покинуть Яну в такой момент!
На улице уже стемнело. Ничего и никого не видя вокруг, Яна вдруг оказалась в крепких объятиях Виктора.
– Боже, напугал!
Он лишь хмыкнул. Яна сопротивляться не стала. Захотелось сейчас именно этого – раствориться в чьих-то сильных и крепких объятьях…
– Ты что, сестрёнка, забыла? Два дня прошло. Я жду тебя почти час, здесь сижу, как дурак, и жду мою девочку, – прозвучало убаюкивающе, будто от старшего брата.
Немного придя в себя, она удивлённо спросила:
– Какие два дня?
– Здр-расьте. Она даже не помнит, что ей назначили свидание. А цветы-то хоть помнишь?
Яна от волнения дрожала, обида на Наташу улеглась, и её уже переполняло совсем другое чувство. Вот только что утешала тётю Иру пьяную, и вдруг сама оказалась в сильных руках Виктора. И, оказывается, ей тоже приятно ощущать себя хоть немного беззащитной, и это, признаться, совсем не обидно.
– А знаешь, что прохожие думали, смотря на эти цветы? – спросила она, прижимаясь к его обширной груди.
– Думали, что кто-то ухаживает за кем-то, – он чмокнул её в макушку.
– Да-a нет. Они думали, что в этом месте кто-то погиб.
– Неужели?
– Потому что машины проезжали, даже сигналили, а бабки проходили, крестились.
– Мне
