мужчинами у нее никогда не ладилось. В школе одноклассники – хотя какие они мужчины? птенцы желторотые! – предпочитали ей девчонок побойчее. В институте тоже никто не обращал внимания на дурочку из провинции, которая вместо того, чтобы вкушать радости жизни, дни и ночи проводила за учебниками. Лишь окунувшись в мир рекламного бизнеса, да и то не сразу, она почувствовала, что это такое – мужское внимание. И желание, которое распознать так же просто, как ложь в представительском буклете.
Куда только подевалась вчерашняя недотрога! Татьяна меняла мужчин, жадно насыщаясь тем, чем до поры себя обделяла. Несколько раз думала о замужестве, но вовремя останавливалась.
Матери о своих амурах она не рассказывала, и та, съеживаясь от времени, с каждым годом все чаще причитала:
– Ох, чует мое сердце, не увидеть мне внуков.
И похоже, напричитала мать, накликала. В какой-то момент Татьяна поняла, что уже несколько месяцев смотрит на мужчин исключительно как на рабсилу, которая не досаждает хозяйке фирмы декретными отпусками и бюллетенями по уходу за детьми. Морозова оглянулась назад, положила под микроскоп свою жизнь и поняла, что виной тому ее последние избранники. Один – лентяй и бездарь, другой – сноб и слабак, третий просто сволочь.
– Да, сволочь, а ты на себя посмотри! – бросил он ей, когда она выставляла его за порог. – Железная леди! Приказ налево, приказ направо. Не человек – компьютер. Все просчитано на десять ходов вперед. А мне нужно, чтобы баба меня любила без оглядки!
– Тебя любят, – сквозь зубы сказала она. – За мои деньги.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– Вон!
И она осталась одна. На много лет.
– Ты одна приедешь али как? – с надеждой спросила мать.
Татьяна позвонила ей неделю назад, чтобы окончательно утрясти список вещей, которые предстояло привезти из столицы. Переехать к дочери мать отказывалась категорически. Родилась в Вотчинино – здесь и умрет.
Дочь хотела сказать: «Одна» – и не сказала.
Накануне позвонила соседка матери, с которой у Татьяны был уговор: «Тетя Лиза, мама правды не скажет – ни как себя чувствует, ни надо ли чего. Бережет меня! Так вы мне звоните, хорошо?» Соседка пользовалась межгородом исправно – раз в три дня, но говорила коротко, не желая вводить Татьяну в лишний расход, хотя та предупреждала, что это для нее не проблема. «Все нормально», – и гудки.
В этот раз соседка была разговорчивей:
– Не нравится она мне что-то. Сдает день ото дня. Все о тебе печалится. Что жизнь не сложилась.
– У меня все в порядке! Хоть вы ей объясните.
– Да я уж и так… А она про мужика твердит, мол, негоже без мужика-то. Как же без опоры? И ты ее не кори. Ее понять можно. Муж умер, когда ты еще в пеленках лежала. Настрадалась без подмоги, навкалывалась, теперь за тебя беспокоится, чтобы, значит, дочке той же дорогой не пройти. Иссохла вся. Как бы чего плохого не вышло.
