аркан. Но на своей земле, рядом со своими идолами, бий оказался гостеприимным хозяином.
…в белой войлочной юрте пахло дымом, мясом и чем-то кислым. Напротив Дана сидел Обрег. Его лицо казалось похожим на медную маску степного бога: такое же круглое, смуглое, вместо глаз – черные прорези. Справа умостился на кошме старик в буром халате и остроконечной шапке. Нашитые на ней бубенчики звякали, когда шаман раскачивался и тряс головой.
На широком блюде исходили паром тонкие лепешки, только что выловленные из бульона. Девка – узкоглазая, с длинными косами – вывалила сверху мясо. В пиалах подали янтарную шурпу.
– Это бешбармак? – с любопытством спросил Дан.
Обрег кивнул, подцепил лепешку и завернул в нее кусок баранины. От удовольствия его глаза сощурились еще больше. Дан вытер руки о штаны и последовал примеру хозяина. Некоторое время оголодавший вейн мог только жевать, отдуваясь и цыкая. Бий улыбался одобрительно. Шаман ел неторопливо и скучно.
Потом они пили чай со странным, солоноватым привкусом, и Дан решился спросить:
– Почему ты не боишься кочевать в межсезонье?
Обрег облизал жирные пальцы, причмокнул.
– Вкусно? Вкусно. А не уйду, голодно будет. Долгий снег. Долго сходит.
– А проекции?
– Шаман есть. Чует. Скажет – туда не ходи, и не пойду.
– А если неожиданно накроет?
Бий пожал плечами:
– Воля чужих богов. Но мы чтим их. Зачем им гневаться на нас?
Дан усмехнулся, и шаман сердито зазвенел бубенцами.
– Вы говорите: дикари. – Обрег перестал улыбаться и снова стал похож на медного идола. – Говорите, богам не нужны жертвы. Но мы каждую весну кочуем по вашей степи, а вы ее боитесь.
Дан вспыхнул:
– Я ходил в межсезонье!
Добавлять, что на третий день повернул обратно, – не стал.
– Да, – кивнул Обрег. – Знаю, говорили. Принимаю на своей земле как гостя. Но на чужой… Не я так хочу, боги.
…Замечательный был бешбармак. «Встретишь – попросишь угостить», – подумалось ехидно. Сплюнул через левое плечо и не удержался, оглянулся на Юрку. Мальчишка сидел свободно, равнодушно смотрел перед собой, и это разозлило Дана. Уже хотел обругать сопляка, но услышал далекий гул. На скачущий табун это не походило, на грозу тем более.
– С дороги! Пшел! За мной!
Гул накатывал, нарастая.
– Шэт! Вот дерьмо, – процедил Дан, останавливая Кыся.
В степи не спрячешься, не уйдешь, только коней загубишь. Помоги, пресветлая Иша! Грешен, так дай пожить еще, искупить!
Из-за горизонта вынырнули серые туши, похожие на громадных жуков. Блестели на солнце выпуклые глаза-кабины.
У Юрки приоткрылся рот.
– Это же… вертолеты!
– А ты думал, дракон? – язвительно поинтересовался Дан. – Проекция, мать вашу!
Патруль?
