и ФСБ. В небе постоянно барражировали вертолёты с группами спецназа на борту. Именно с вертолётов заметили отряд Гелаева на хребте Кса и обстреляли его. Двое боевиков были ранены. Однако вскоре поднялась метель, и от применения авиации пришлось отказаться.
Во время метели гелаевцы по отвесному склону поднялись на вершину хребта, и таким образом ускользнули от погони. Но к утру метель закончилась, погода прояснилась, и в небо были подняты бомбардировщики СУ-24. Они «вслепую», только предполагая, где могут быть боевики, отбомбились по склонам гор, вызвав сход лавин. Под снегом погибли четыре боевика, среди которых оказался араб Абу Ясин. И что было совсем плохо, под лавиной пропал алжирец Абу Муссахаб, у которого был JPS-навигатор.
Что бы сбить погоню со следа, Гелаев приказал вырыть в сугробах норы и в тридцатиградусный мороз, отряд просидел в сугробах двое суток. За это время авиация наугад бомбила ледники и склоны хребта, а потом разведгруппы прочёсывали местность. К сожалению, тогда сорвалось в пропасть четверо пограничников.
Понимая, что отряд вскоре обнаружат, Гелаев отправляет братьев – близнецов Ису и Муссу Итаровых разведать дорогу. Иса сорвётся в пропасть, а Муса вернётся к отряду. Он переживёт брата ровно на семь дней.
Гелаев принимает решение спуститься по отвесному склону, с которого сорвался Иса Итаров, и затаиться в одной из пещер. Манёвр почти удался, но когда последний боевик, Киши Хаджиев, спускался по склону, в небе появился вертолёт МИ-24. Он трассирующей очередью, из курсового пулемёта, обозначил для поисковых групп, нахождение боевиков, и этой же очередью ранил в бедро Хаджиева.
Когда отряд спустился в ущелье, Гелаев шепнул Хож – Али Нугаеву:
– Положись во всём на меня, и всегда держись рядом. Поверь мне, мы с тобой выберемся.
В пещере, обессилившие моджахеды, что бы хоть как-то согреться, прижались друг к другу и ели шоколадные конфеты. Магомед Умашев завил:
– Я больше так не могу! Мы здесь все подохнем! Лучше пойти и сдаться кафарам.
– Тогда остаток своих дней, ты будешь гнить в камере, – ответил Киши Хаджиев, его сильно знобило, а раненное бедро жгло, словно калёным железом.
– Пусть так, – кивнул Умашев. Он был сильно простужен и сипел: – Зато я больше никогда не буду мёрзнуть.
– Я пойду с ним, – встал араб Абу Хак.
– Ты-то куда?! – усмехнулся Гелаев. Он массировал свои больные ноги: – Тебя кафары в лучшем случае пристрелят, а скорее всего, забьют прикладами.
– Не бойся, Абу Хак, – сипел Магомед Умашев, – я скажу кафарам, что ты мой брат, тебя контузило, ты не можешь говорить и ничего не слышишь. А когда нас передадут в ФСБ, ты объявишься и скажешь что ты араб.
– Хорошо идите, – согласился Гелаев, – когда кафары возьмут вас, скажите что отбились от отряда два дня назад.
Магомед и Абу Хак стали подниматься по отвесному склону. Однако Абу Хаку не повезло, он сорвался в низ, упав в расщелину метрах в двадцати от отряда.
– Всё, отмучился Абу Хак, –
