незначительные по площади степи Тоджи являлись теми территориями, где отдельные группы тувинского народа наиболее интенсивно общались между собой. Здесь, как мы уже сообщали, создавались и крепли центры административного управления, религиозные, торговые. На этих территориях вследствие интенсивного общения разных групп населения между собой и с многочисленными пришельцами усиленно проходил процесс взаимного обмена культурными ценностями, складывался общий язык, развивались промыслы и ремесла, торговый обмен. Всё это приводило к развитию общей культуры населения. Несмотря на то что население указанных выше степей Тувы находилось в одинаковом экономическом и политическом положении, как и остальные группы населения, феодально-байское и чиновничье угнетение было здесь, возможно, и глубже [сильнее], всё же культура населения этих степей была значительно выше культуры групп, живших на окраинах, на замкнутых территориях. В центральных степях значительно продвинулось разложение первобытнообщинных институтов и традиций. Здесь действительно быстрее исчезали родовые связи, оставив ряд пережиточных, не игравших существенной роли в жизни населения явлений. Здесь сумон действительно представлял собой административную единицу, хотя часто носил название какого- либо “сööка” или более крупного этнического образования. На территории центральных сумонов проживали представители разных групп тувинцев. Язык населения именно этих территорий лег в основу современного литературного языка. То же происходило в меньших масштабах в окраинных территориях Тувы»130.
Если центральная Тува, как отмечала Прокофьева, была более однородной, то, например, в Тодже она наблюдала смешение, причем осознаваемое самими жителями: «В Тодже население степи было смешанным в значительно большей степени (в него входили представители многих групп), чем оленеводческое, и вместе с тем значительно более общетувинским, так как имело многие общности в культуре, экономике с основным населением Тувы, то есть меньше отличалось oт основного населения Тувы. Это нашло отражение в высказывании [словах] старика в Тодже, принадлежащего к группе Кол: “Оленеводы, они очень смешанные; с кем они не мешались. А Колы – настоящие тувинцы”. Для него разница культуры между оленеводами и степняками тувинцами и сходство оленеводов-тувинцев и карагасов, а может быть, и остатков самодийских пленен, которых он, возможно, знал, и дархатов, в прошлом тувинцев, являлась основой для сравнения. Старики Кыргыс и Иргит в Эрзине говорили обратное: “Настоящие тувинцы (Тыва-кижи) – это Тоджа, оленеводы”. Для них сравнение шло по линии отличия оленеводческой культуры от скотоводческой. Для них оленеводческая культура является подлинно тувинской, древнетувинской»131.
Приведя доводы своих информантов, автор заключает: «Нам представляется, что оба высказывания правильны, так как несомненно, что в сложении тувинского народа приняли участие группы как охотников-оленеводов, так и скотоводов, и этноним Тыва-кижи не всегда распространялся
Там же. С. 79–80.
