дня приезжие все знали: как за хлебом успеть, коли автолавка придет; у кого молоко покупать; как добраться в райцентр и в станицу – все для жизни. А на первый случай старая Клавдия принесла яичек и наказала приходить за свеклой и кабачками, «какие страсть уродились, а самой тянуть нет могуты». Федя Суслик приволок связку вяленой рыбы. Валентинин мужик, Тимофей, по приказу своей хозяйки прикатил полную тележку огурцов, помидоров, капусты, картошки да прочей зелени. И приглашал: «Приходите, берите. Мы вечно насажаем, чтобы земля не гуляла, а потом не знаем, куда девать. Закруток… в погреб не влезешь. А все сажаем, сажаем… Видно, природ такой, колхозный: паши и паши».
Последним, уже под вечер, объявился Мишка Абрек. Он жил недалеко, прибыл на громыхающем мотоцикле с коляской. Во двор Мишка вошел словно хозяин, Надю оглядел с ног до головы, спросил:
– Холостячка?
– Вдова… – тихо ответила Надя.
– Навовсе приехала? Или завтра убежишь?
– Некуда бежать.
– И незачем, – подтвердил Мишка. – Только дураки бегают. А умные на месте сидят.
На седую мать и на девочку Мишка глазом не повел, детально обсматривая Надю, словно на торгу. А на нее не грех было поглядеть: молодая, пусть измученная невзгодами, но на лицо милая, рослая и крепкая телом. Густые, чуть рыжеватые волосы с золотистым отливом забраны в короткую косу.
– Лады… – окончив осмотр, сказал Мишка. – Поглядим, как вы жить собираетесь, – и зашагал к дому.
Надя поспешила за ним.
В пустом гулком доме Мишка оглядел стены да окна, хмыкнул, увидев сложенный в углу жалкий скарб, и спросил:
– Это все?
– Так получилось… – вздохнула Надя.
– Негусто.
Потом, во дворе, он встал возле Надиных домочадцев, словно впервые увидел их. Стоял и глядел пристально. Девочка прижалась к бабке, испуганная. И неспроста.
У Мишки Абрека нестриженая, с проседью шапка волос с низкой челкой на лбу, резкие морщины, железные зубы, глаза не глядят, а буравят. А голос прокуренный, сиплый. По всему видать, что не мирный крестьянин, а человек, Крым и Рым прошедший.
– А как они спать-ночевать будут? – спросил Мишка. – На полу? Вповалку?
– Как-нибудь… А потом, нам обещали…
– Обещанного три года ждут, – отрезал Мишка и приказал: – Поехали! – И не оглядываясь пошел со двора, зная, что его не посмеют ослушаться.
– Мама, ты куда? Я с тобой… – заплакала дочка.
Мишка обернулся, строго сказал:
– Карауль бабку и не реви. Сейчас вернемся.
Девочка испуганно смолкла.
Но вернулись и вправду быстро. До Мишкиного подворья – рукой подать, тем более на мотоцикле.
Вернулись и снова уехали. Сделали три ходки. Привезли три железные разборные кровати с панцирными сетками, ватные матрацы да шерстяные одеяла. Все, конечно, не новое,
