рассказчицу в нужном направлении.
Но с другой стороны, именно изучение местной истории и взаимоотношений как раз не позволяло мне ввалиться в работу всем сознанием без исключения, каждой клеточкой моего мозга и каждой мышцей моего тела. Именно из-за той самой аритмичности мне и удавалось поэтапно следить за своей деятельностью и не уходить за пределы здравого рассудка. Да-да! Именно так: пределы здравого рассудка! Потому что в некоторые моменты я неожиданно «проваливался» в творческий ажиотаж и осознавал себя вдруг страшно возбужденным, стоящим возле не замолкающей ни на секунду Ксаны. Кажется, она меня в этот момент очень боялась, потому и говорила без остановки. Ее голос возвращал меня в реальность, я делал вид, что поправляю ей прическу или расправляю покрывало рядом с изумительным телом, и, пиная мысленно ногами свои инстинкты самца, вновь возвращался к мольберту.
Так что моя идея под лозунгом «Болтун – находка для шпиона!» оправдала себя на двести процентов. Очень много узнал о данном городе Макиль и сумел себя удержать от конкретного изнасилования. Потому что вряд ли бы Ксана, пылающая ко мне, мягко говоря, антипатией, сделала бы в мою сторону хоть малюсенький шажок обольщения. У нее даже интонация была самой что ни на есть сухой и полной канцеляризма. Так может рассказывать только настоящая канцелярская крыса. Но это мне и помогало.
После второго часа интенсивной работы к нам через решетку заглянул поставной. Ни слова не говоря, присмотрелся, как я, весь заляпанный краской, творю, и, с недоумением прислушавшись к речитативу своей секретарши, так и ушел молча.
Второй раз он появился еще часика через полтора. Но на этот раз был не один, а со старшиной Бореем. Оживленно переговариваясь и обсуждая какого-то там торговца и скандал, с ним связанный, они по-хозяйски вошли в камеру-мастерскую, зашли мне за спину без разрешения и стали бесцеремонно рассматривать созданное на полотне изображение.
Не знаю, как другие художники, но когда за моей работой вот так кто-то с пыхтением следит, да еще у меня из-за спины, у меня начинает все падать: и кисти, и краски, и тряпки, и… Ну все, короче. В том числе и желание работать. Но тут, как говорится, не гаркнешь: «Чего приперлись?!» Кто платит, тот и заказывает музыку.
Так что я просто прекратил работать, отошел в сторону и спросил:
– Ну и как? Возьмем первое место на конкурсе картин?
Борей стоял красный и смущенный, что особенно контрастно смотрелось на фоне его белых волос. Сергий – со слишком уж многозначительной улыбкой и облизываясь. Как я понял потом, уже позже, картина, а вернее, начальная заготовка картины получилась при всей своей размазанности и незавершенности слишком эротичной. Скорее всего, даже более эротичной, чем возлежащий на кровати оригинал. Это и предопределило дальнейшие события.
– Борей, забирай Михаила, и посидите пока в дальнем коридоре, – странно осипшим голосом скомандовал поставной. – Я вас потом позову.
Старшина тут же подхватил меня за локоток и уволок
