сзади.
Харди не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто вошел в комнату. Это был голос майора Кислингера, чьи интонации он слишком хорошо знал.
– Я сказал, проходи!
– Да заткнись, – буркнул Харди.
– Что?
Однажды Харди уже потерял самообладание, тогда он сломал парню челюсть, и это стоило ему еще восемнадцати месяцев.
Харди не был идиотом, чтобы повторять ту же ошибку. Тем более в такой день, как сегодня. Поэтому он промолчал.
– Что ты сказал?
– Ничего. – Харди закатал рукава кожаной куртки и сунул руку во внутренний карман. Там лежали солнцезащитные очки. Он протер стекла своей черной футболкой и нацепил очки на коротко остриженную голову. Его когда-то светлые волосы поседели на висках, появились залысины, щеки впали, лоб и шея покрылись морщинами. Лицо пятидесятилетнего мужчины. Состарившееся, но с живым, острым взглядом. Ясным и проницательным, как никогда.
– И так красивый, – торопил его майор Кислингер. – Пошевеливайся!
Ничего не сказав, Харди прошел вперед. Ровно в восемь часов он был у окошка, где оформлялись документы на освобождение.
– Харди, дружище! – сказал толстяк за стеклом. – Ты выглядишь хреново.
– Двадцать лет рядом с тобой кого угодно изменят, – пробурчал Харди.
Толстяк просунул в щель под стеклом ручку и стопку формуляров.
– Распишись в трех местах: здесь, здесь и здесь.
Харди внимательно прочитал документы об освобождении и депозитарный отчет. Затем взял ручку и накарябал на листках «Томас (Харди) Хардковски».
– Проклятье, это недействительно, это не твое настоящее имя, – завозмущался сотрудник.
– А, верно, – буркнул Харди и перечеркнул два слова, оставив только «Харди».
– О черт! – воскликнул толстяк. – С тобой одни проблемы. Как я рад, что наконец-то от тебя избавлюсь.
– Тогда хватит болтать, лучше отдай мне мои вещи, медуза!
Толстяк просунул в щель пластиковый контейнер с жалким имуществом, которое два десятилетия пролежало в подвальном хранилище. Харди порылся пальцами в вещах: запасной ключ от «паджеро». «Интересно, у кого сейчас эта машина – если она вообще еще существует?» Ключ от входной двери. «Дома точно больше нет, его уже снесли». Старый мобильный телефон с антенной. «Размером с кирпич. Забудь!» Кулек леденцов. «Смотри-ка – английские пастилки «Роки» с мятным вкусом. Срок годности закончился девятнадцать лет назад». Старый кожаный кошелек с парой купюр. «Двести семьдесят немецких марок. Очень кстати!» К счастью, в кассе ему выплатили двенадцать тысяч триста евро. Работа на кухне себя оправдала – переработки почти каждые выходные, – и дирекция тюрьмы откладывала для него половину его доходов в виде сбережений.
Харди продолжал рыться в контейнере. Давно просроченный загранпаспорт и водительские права. «Просто ветхая книжонка и пожелтевшая бумажка». Упаковка болеутоляющих таблеток. «Это можете оставить себе!» Дорогие карманные
