кителе и с пистолетом на изготовку. Лейтенант, надо отдать ему должное, даром что фашист и сволочь, но воякой оказался храбрым и упорным – будучи ранен единожды, он перехватил пистолет в левую руку и попытался все же принять бой. Не преуспел и в результате только добавил себе в организм вторую пулю. Но даже и после этого, сейчас, будучи связан и потихоньку истекая кровью в ожидании своей очереди на медпомощь, немец всеми силами старался сдерживать стоны и, с ненавистью оглядываясь вокруг, только тихо сыпал ругательствами на языке своей родины.
А вот вторая пленная тушка, которая с успехом обеспечивала громкость звукового фона за обоих, принадлежала тому самому угодливому немецкому пособнику в польской конфедератке, который сейчас был красочной иллюстрацией смысла философского выражения «от судьбы не уйдешь». Он, в качестве переводчика широкого профиля (немецкий, русский, белорусский и свой родной польский), постоянно отирался возле немецкого офицера, выслуживаясь и пресмыкаясь намного искуснее приснопамятного шакала из мультика про Маугли. Он же, пока господин лейтенант оценивал комфортность тенистой скамейки на площади, угрозами выдавил из старосты поселка праздничный обед с последующей баней и красивыми девушками в ней «для пана офицера», втайне надеясь попользоваться и обедом, и девушками после пана офицера. Но когда в поселке началась яростная стрельба и послышалось столь ненавистное ему лично русское «ура», этот недостойный выродок польского народа жо… спинным мозгом почувствовал, что обстановка кардинально изменилась и вместо вкусной еды сейчас будут раздавать невкусные трындюли… В общем, ничего хорошего ни лично для него, ни для его новых хозяев уже не предвидится. Однако вслед за немецким лейтенантом воевать не побежал – не та оказалась порода, вместо этого кинулся прятаться в доме старосты, на чердаке. А когда бой закончился для его новых хозяев неудачно и «кляти москали» стали тщательно проверять все дома, постройки, кусты и закоулки в поисках таких вот спрятавшихся героев-завоевателей, поляк по-тихому, через второй выход на задний двор покинул дом и решил схорониться на сеновале, где при появлении бойцов от страха непроизвольно выдал себя громким звуком желудочно-кишечного тракта, но вылезать из сена категорически не захотел и в результате расстрела сеновала из автомата на звук поймал случайную пулю прямо в пятую точку. Теперь поляк, стараясь так удачно связанными за спиной руками зажать рану, чтобы уменьшить кровопотерю, пытался одновременно с этим сделать три вещи: он громко скулил, громко требовал оказать ему медицинскую помощь самому первому и не менее громко ругался на всех вокруг, причудливо перемежая при этом русские, белорусские, польские и немецкие выражения.
Третий и наиболее перспективный в информационном отношении кандидат для допроса, а именно немецкий радист, конечно, был наиболее предпочтителен, но он еще явно не отошел от шока, и Сергей пока опасался его трогать, чтобы тот не повредился рассудком окончательно.
Были
