старшего техника, и их сын Эрик. Несмотря на то, что мальчику было только тринадцать (на днях стукнет четырнадцать, ты обязан его хоть чем-то порадовать, напомнил себе Герман), он фактически выполнял работу наблюдателя. Именно он дежурил неделю назад, когда пришел сигнал бедствия с поверхности планеты, и действовал не хуже любого взрослого – работая в паре с киб-мастером станции, проанализировал наличную информацию, дал команду на пункт управления вывести катер на стартовую площадку и разбудил отца. Герман плюхнулся в пилотское кресло одновременно с сигналом готовности к старту, подготовленный сыном материал просмотрел уже по дороге – там было все, начиная с погодных условий в районе поиска и кончая сценариями предстоящей спасательной операции.
Молодец он у меня, с гордостью подумал Герман. (Тем более – постарайся придумать что-то ему на четырнадцатилетие!) Эрик рос удивительно любознательным и вдумчивым, причем любознательность его носила строго целенаправленный характер: если уж он чем-то увлекался, то всерьез и надолго. Недавно опять нашел себе занятие – пытался разгадать секрет непонятной энергоинформационной активности, очаги которой иногда внезапно возникали в самых разных уголках Тихой и столь же внезапно исчезали, не имея никаких видимых причин и не оставляя после себя поддающихся изучению следов.
Герман, как и каждый, кто работал на Тихой, был знаком с этой проблемой. Биополе планеты, имеющее на экранах орбитальных биорадаров вид окутывающего Тихую тумана красноватого цвета, вдруг начинало вибрировать, шло волнами, как поверхность воды, в которую бросили камень. Иногда волны мощных возмущений обегали всю планету и возвращались к месту «падения камня». Одновременно катастрофически портилась связь. Причем помехи шли на уровне первичных информпотоков, и справиться с этим не всегда могли даже мощнейшие векторные передатчики. Ничего подобного ученые не наблюдали ни в одном из миров земного типа…
Герман очнулся от раздумий, мельком сам себе удивившись. Обычно ему было свойственно совсем другое – меньше размышлять, больше действовать.
А если б наоборот, может, и не торчал бы сейчас в таком дерьме, с ехидством заметил внутренний голос. Мог бы остаться в армии, в которой нет и не предвидится сокращения штатов, в которой нет и не предвидится урезания жалования, и не пришлось бы сейчас ломать голову, как выполнить данное сыну еще три года назад обещание взять его с собой на самое настоящее сафари по Аквилее…
Герман тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли. Он не считал нужным заниматься бесполезным самобичеванием по поводу когда-то принятых решений, даже если они оказались не совсем удачными. А вот поохотиться с сыном на Аквилее, похоже, не получится и в этом году, это правда.
Герман еще раз окинул взглядом ангар. Мерзость запустения – вот как бы он мог коротко охарактеризовать то, что видел. Станция функционировала, но едва ли при этом использовалась десятая часть
