работал над переводами, прочитывал рукописи. Тут он уединялся от всех в тишине, прятался от телефонных звонков, от звуков и запахов кухни, от шума воды, от добродушного ворчания тети Маши. Когда приходило вдохновение, он работал часами, мог просидеть всю ночь напролет, лишь иногда подбадривая себя чашкой кофе. Здесь на письменном столе стояла отличная пишущая машинка «Оливетти» с большим запасом писчей бумаги. Дядя разрешал Коле попечатать, когда машинка была свободна от его трудов. Коле нравилось, что машинка очень четко пробивает каждую букву. У деда на работе старый «Underwood» работал грязно, иногда пропускал буквы и цифры. Чтобы была хоть какая-то польза, Николай старательно перепечатал написанное маминой рукой расписание поездов – Москва-Горький, Горький-Москва.
А еще в ту пору на западе появились шариковые авторучки, и Борис Аркадьевич из загранкомандировки специально для Коли привез две штуки – «Бик» и «Фабер». В классе только один Николай являлся обладателем этого чуда, все завидовали.
Мама заглянула в комнату племянника.
– А где Эдичка?
– Эдуард в Артеке. Отдыхает от нас. Отлично окончил восьмой класс.
– Молодец какой, как вы его одного отпускаете, я думаю, там такое творится в этом Артеке… Маша, я такое слышала об этом лагере – там всякие африканцы, индусы, я бы Кольку ни за что не отправила!
– Эдичка у нас серьезный и самостоятельный парень. Рассуждает как взрослый, сама пугаюсь. Всю нашу библиотеку уже перечитал, представляешь? И Вольтера и Апулея. И уже в подлиннике Хемингуэя с собой взял. По-английски свободно лопочет. Да и в Артеке он уже во второй раз. Там практикуется с ребятами в языке, пишет, что все хорошо, только по маминой еде соскучился, – Мария Романовна тяжело вздохнула – он ведь у нас весь в папашу, того гляди, журналистом станет – в МГИМО[10] собирается. Мама всплеснула руками:
– Ведь, конкурс, какой, все туда стремятся!
– Да, может, еще передумает, ведь только восьмой класс. Да что это я, вы ведь с дороги, давай, Настя, на стол накрывать. Боря скоро придет, он уже знает, что вы приехали. Давай, по рюмашке махнем, за встречу! Она извлекла из буфета красивую бутылку с надписью “Armagnak”[11] и два пузатых бокала. В Москве можно купить все: вкусное московское мороженое, апельсины, сок манго, красивую импортную одежду и обувь, игрушки, разные интересные книги, а в Горьком совсем не то снабжение, и Колин папа иногда сердится на маму за московскую «разборчивость» в покупках, которая обходится, как он говорит, «в копеечку». Если они ссорятся, он в этом контексте употребляет слово “спесь”.
– Я себя похоронила в городе Горьком! – заявляет в таких случаях мама, и два дня с папой не разговаривает. Будто она сама не горьковская, и как говорит папа, “не гребешковская”. Но это случается не часто. На самом деле она Петра Ивановича и Колю очень любит, и против родного Горького ничего не имеет. Заворачивая с площади на улицу
Московский государственный институт международных отношений
крепкий спиртовой напиток, подвид бренди.
