пушкой и двигается к площади. Его гусеницы подминают урну у магазина детского платья и превращают ее в лист железа. За танком идут солдаты в касках. Я как завороженный стою и смотрю на их автоматы, готовые к бою, мне это точно не снится.
– Идем отсюда, – отец хватает меня за рукав.
Мы сворачиваем в какой-то переулок, шириной в полтора метра.
– Сюда, скорей, здесь мы в безопасности.
Раздаются крики на незнакомом языке и щелканье выстрелов, они эхом отдаются в старых стенах города. Мы уже бежим, сами не знаем куда, дальше от грохота и запаха гари. Мне страшно. Мы с отцом запрыгиваем в уходящий трамвай на ходу. По дороге видим, как кучками собираются люди, на лицах тревога. Магазины закрываются и опускаются жалюзи. В общежитие мама собирает вещи. Радио, которое в нашей комнате все время говорило, теперь молчит. Я кручу ручку, но ничего не слышно.
– Нет радио, нет телевидения, говорит мама, – тебе отец дал чего-нибудь поесть?
Я удивляюсь на этот вопрос и не отвечаю.
– Ну что вы стоите, как статуи? Быстро собираемся. Мы хватаем самое необходимое и запихиваем в наволочки, мешки. Все это завязываем узлами и кидаем в кузов нашего пикапа, очень быстро выясняется, что для нас самих в салоне места не осталось, потому что нас пятеро.
– Возьмите кто-нибудь, Линду на колени! – кричит на нас мать. Она велит оставить часть вещей, которые нам не понадобятся. Это, конечно, наши игрушки, радиоприемник, подушки, одеяла.
– Скорей в машину, Карл. Через час такое начнется, что и не выберемся, – нервничает отец. Вдалеке слышен грохот взрыва. Через час мы добираемся до первой импровизированной заставы. Молодой солдат с автоматом внимательно осматривает машину.
– Оружие, пропаганда, книги?
Мать показывает цирковую программку и наши документы. Мы сидим сзади и дрожим. – Цирк? Давайте, быстро отсюда. Он улыбается нам и открывает шлагбаум. Наша старенькая машина несется в сторону западной границы мимо картофельных полей, старых церквей и полуразрушенных замков. Сегодня я вспоминаю это как страшный сон, потому, что мне страшно и сейчас. Потому, что я как и тогда, не понимаю, что на самом деле произошло. Тогда, это, конечно, часть истории ее не вырубить ничем из памяти, а сейчас? Брата нет, он у Ренаты. Мне никто не может объяснить, что произошло. Я слышу, как у соседей работает телевизор и прикладываю ухо к розетке на стене. Теперь мне слышно все, что у них говорят. Захватываю кусок новостей.
…застрелен в спину. Общая сумма похищенного более двадцати миллионов крон, на связи наш корреспондент Оки Эгнер. Далее слышен пьяный голос соседа:
– Ханна, выключи сейчас же эту хрень. Они все равно эти деньги никогда не найдут, у полиции рыло тоже в пуху. Если и найдут, то сами сопрут. Сосед заливается идиотским смехом. Слышен звук падения пустой бутылки, она катится по полу просто бесконечно. Кто застрелен в спину?! Телевизор теперь переключен на музыкальную программу, “Slade” поют про сентябрь,
