крутил роман еще с одной актрисой – Кирой Канаевой. Вот здесь ему на пути и повстречалась Ларионова, с которой он летом 1956 года должен был сниматься в одном фильме – «Полесская легенда» (они играли главные роли – возлюбленных). Но накануне съемок судьба свела их в совместной творческой поездке в Ленинград, где они должны были выступать в сборном концерте. Ларионова поехала туда одна, а Переверзев – в компании с Чередниченко. Что было дальше, последняя рассказывает следующее:
«Мы с Переверзевым ехали в одном купе. Иван вышел с Владимиром Дружниковым в тамбур покурить. По дороге встретили Ларионову, пошли в ресторан попить пивка. Переверзев меня предупредил: «Я ненадолго». В ресторане сидели до утра, все были в стельку. Когда Иван выходил из поезда, то даже не зашел в наше купе – выносил чемоданы Ларионовой.
Нас всех поселили в гостинице «Европейская». Их рядом на верхнем этаже, меня на нижнем. В концертной программе меня поставили первой, а их последними, чтобы мы не встречались. Я ужасно переживала, готова была умереть. Пела с трудом. Иван боялся показаться мне на глаза. А из Ленинграда вместе с Ларионовой уехал в Белоруссию на съемки «Полесской легенды». Переверзев позвонил режиссеру и потребовал, чтобы на место утвержденной актрисы взяли Ларионову, иначе, мол, он сниматься не будет. И парочка укатила… Там Алла и забеременела, думала, что уж теперь точно женит Ивана на себе. Но когда он увидел, что живот растет, то стал думать, как от нее сбежать.
И вот представьте себе положение. Канаева на сохранении (от того же Переверзева) в больнице лежит, вот-вот родит. Ларионова на восьмом месяце. Иван пришел ко мне, умолял принять обратно. И я приняла. Даже не знаю, что со мной случилось. Злоба какая-то появилась на все это…»
Рыбников в это время находился в Ялте на съемках фильма «Высота» и, узнав о новом серьезном увлечении Ларионовой, впал в депрессию: закрылся в своем гостиничном номере и запил. Вот как об этом вспоминает очевидец тех событий режиссер Эмма Дукельская:
«Как-то пришли ко мне встревоженные актеры и сказали, что Рыбников заперся в своем номере, пьет, на стук в дверь не отвечает и никого к себе не пускает. Переживает, видно. Тогда-то я и узнала о его любви к Алле Ларионовой и поразилась: ведь сколько времени мы проводили вместе, о чем только не беседовали, а об этой своей главной боли он молчал! Николай не был «распахнутым» человеком. Ребята сказали, что надо что-то делать, что опасно оставлять его в таком состоянии одного, что с его взрывным характером он способен на любую крайность…
Я помчалась к нему. На мой стук он откликнулся, но, как я ни просила, двери не открыл. Я говорила ему какие-то слова, предлагала еду, призывала к здравому смыслу… Много времени прошло, пока он наконец появился на пороге…»
Как ни странно, но справиться с депрессией Рыбникову помог… сам Переверзев. Когда в июне 56-го он узнал, что Ларионова от него забеременела, то стал настаивать на аборте. Но Алла не согласилась – это была ее первая беременность. Тогда Переверзев собрал
