своих рейсов уже тысячи «дембелей», всё больше и больше походил на тюрьму. Рассчитанный на одну тысячу триста человек, он принял около пяти с половиной тысяч, не выпустив за последние три дня ни одного. Все эти люди, казалось, брошенные на произвол судьбы, остановившиеся в шаге от исполнения мечты о доме, проявляли невероятную стойкость и волю, пытаясь просто выжить в нечеловеческих условиях. Но всему есть предел. И они постепенно… зверели.
Давно уже не функционировала и была закрыта столовая. То ли кончились продукты, то ли при всём желании не могла она накормить, пропустить через себя такую массу людей? Никто ничего не знал. Закрыта, и всё. На входной двери щеколда с навесным замком.
Однажды поздним утром автолавка, с которой на территории пересыльного торговали продуктами, сигаретами, сувенирами, была ограблена. Голодные «дембеля» просто внаглую растащили еду и сигареты. А когда продавец-прапорщик и водитель-сверхсрочник попытались им препятствовать, их просто-напросто избили. Только через полчаса, очухавшись и придя в себя, они еле-еле забрались в кабину голубенького ГАЗ-53, завели его и медленно поехали в сторону КПП.
Продуктами, которые были унесены и съедены, проблема, естественно, не решилась.
Голод и отсутствие сигарет превращали людей в жестокую, готовую на всё шайку. И как в любой шайке, верх стали брать самые хитрые, самые жестокие, самые сильные и организованные.
Последние две ночи в лагере на доверху переполненные людьми палатки происходили нападения. В самое глухое, предутреннее время, когда все спали, одну из палаток окружили рослые, крепкие парни. Лица их были скрыты повязанными до самых глаз шарфами. На руках намотаны широкие солдатские ремни. Действовали парни молниеносно. По условленному сигналу срезали растяжки, снаружи набрасывались на палатку и молотили бляхами и ногами ничего не подозревавших спавших «дембелей». Некоторые из нападавших ловко орудовали «козьими ножками»: резали палаточное полотно, выхватывали у ошеломлённых внезапной атакой людей чемоданы. Наутро искорёженные чемоданы находили где-нибудь в дальнем конце пересыльного выпотрошенными подчистую. Брали исключительно съестное – конфеты, печенье, жвачки и прочее. Остальное – фонарики, уникальный клей «Рапид», наклейки, солнцезащитные очки «капельки» и даже «козьи ножки» – зачастую не трогали.
Если утром, когда впервые снесли палатку, в которой жили парни с днепропетровского рейса, все подумали о том, что может, это чистая случайность или какая-то месть кому-то за что-то, то следующим утром, когда обнаружилось, что не стало пристанища, в котором обитали кишинёвцы, – народ решил, что нападения закономерны, и стал бояться.
Но появились и такие, кому было больше нечего опасаться. Без шапок и значков, зачастую с оторванными погонами, без ремней, с фингалами, шатались они по пересыльному, словно тени, от палатки к палатке. С каждой ночью таких становилось всё больше и больше.
Иногда озлобленные сложившейся ситуацией «дембеля» прямо средь бела дня затевали между собой драки. Хотя белыми назвать те ужасные дни язык не поворачивается. Грубость, мат, стоны бессилия, а иногда и боли, безмерная жестокость всплыли
