не прикрывала заряженная до горловины ствола пушка.
Иллюзия, все иллюзия. Даже в домашней пижаме пехотинец есть пехотинец, и лучшее, что он умеет делать, – это бегать и стрелять. А вот и она – мамашка иллюзий – конусная башня, уходящая в воду бесцветным покатым боком. Вдоль нее по пересечению рельсов перемещались модули-генераторы силовых полей, процессоры всей этой великолепной геометрии.
Не существовало ни светло-серого здания, украшенного высокими окнами и серебристыми гребнями, ни зала заседания в центре, ни разнообразных, с большим вкусом созданных помещений для отдыха и неофициальных бесед, которые примыкали к центральному залу. Были только перекрестия силовых полей, сгустки энергии, имеющие плотность, структуру и цвет. Обман. Псевдовещество. Только пространство выстроено в другом стиле, нежели у судейских и в прокуратуре. В ведомстве Ларского предпочитали колонны, позолоту, порфир и витые бордюры.
Дорогая силовая архитектура гарантировала безопасность. Серый, изящно прорезанный окнами полукруг здания, что на несколько этажей уходило под землю, не мог разрушить даже прямой удар из ионной пушки. Не говоря уже о том, что мыс Канаверал находился под прикрытием форпоста Луны и его истребительных баз. Никто пока не нападал, правда. Но мало ли что… До недавнего времени и трупа таракана никто на Земле не видел.
– О! Никита Сергеевич! Давно не виделись, – зарокотал кто-то сбоку. – Как идут дела на Филиппинах, генерал-майор?
– Как у слепца, который тащит на горбу незрячего, – поморщился Ларский.
Марра добродушно хмыкнул и поковырял ногтем кончик носа. Генерал-лейтенант разведки был давним знакомцем Ларского. Под его внушительной и добродушной внешностью пряталось много рифов и тайных течений, самой невинной из которых была страстишка охотиться на гигантских раков в Ледовитом океане.
– Незавидные тогда дела у слепца, – может не только упасть в яму, но и сломать себе шею. И ты при этом зеваешь по сторонам?
– Не выспался и не успел прожевать завтрак. А вид здесь неплохой, и бункер – прямо театр на побережье.
– Да ладно тебе. Ненастоящее оно и есть ненастоящее. Позвоночник не обманешь. Ты же знаешь, силовая конструкция никогда не покажется родным домом. На ней царапин не остается и следов от пролитого кофе.
Они пошли к широкому крыльцу, открывающему самый непритязательный вход в здание, без привычных для работника прокуратуры витых перил, колонн и амурчиков.
Позвоночник не обманешь.
Никита опять вспомнил о Лизе, такой неизменно юной и прекрасной. Время не оставляло царапин на ее лице и теле. Никите часто казалось, что пространство по имени Лиза навсегда осталось для него не освоенным, не затронутым их совместной жизнью. Его жена была красотой, к которой он тянулся, но так и не смог дотянуться. И постарался испортить все. Чтобы она оставила его сама.
Трус.
Народ
