вечность с тех пор, как он видел эти живые, колышущиеся в воздухе и свете разноцветные здания-гиганты.
Детство Тим провел с отцом на Марсе, где энергию не тратили так безоглядно и не могли позволить сооружать такие полуторакилометровые высотки, состоящие из отдельных, свободно парящих в воздухе друг над другом модулей. Каждый из этих живых, вписанных в общее здание домов был по-своему красив, с необычными садами, верандами, выступающими наружу бассейнами. Иногда целыми сегментами живые дома смещались вслед за солнцем, иногда выдвигались уступами или клонились к земле, словно по прихоти заскучавшего внутри поэта. Это смотрелось завораживающе красиво и одновременно тревожно.
Когда-то Тим предпочитал неподвижный камень под ногами и рвущий одежду ветер. Потом длинные пустые переходы космических станций. Но теперь согласен больше не видеть ни Землю, ни Марс, если никто и никогда не станет спрашивать о глупой и самодовольной выходке, о скачке в глубокий космос, который должен был принести победу и славу. О том, что на самом деле случилось на проклятой планете плантиморфов. Когда никто не расспрашивает легко представить, что какого-то жизненного поворота просто не существовало. Не вспоминать об Ирте семейства Флаа и наслаждаться самообманом. Не вышло.
Авиетка замедлилась и пошла на снижение. Тим никогда раньше не видел здания Планетарной прокуратуры, но в общих чертах оно напоминало Парламент, – как и многие масштабные ведомственные заведения Земли. Эти архитектурные образы забылись – фрагменты из жизни, о которой мечталось когда-то. Но теперь эта мечта казалась старым детским сном.
Прокуратура не была в полном смысле флоотиром – плавающей конструкцией, в которых так любили селиться земляне. Ее белоснежную башню, с лучами двойных матово-стальных пирсов, обтекало по земле море зелени. Набранные Тимом координаты вели авиетку к западному крылу – продолговатому, словно кокон, мраморному модулю, который совершенно неподвижно висел между верхним и нижним пирсом и красовался барельефом девицы с голой грудью и знаменем в руках.
Неуютно на раздутом летающем слоне тесниться среди легких трехместных трамвайчиков, энергокресел, что мельтешили вокруг казенного ведомства. Личные авиетки тоже встречались то тут, то там, но они были гораздо меньше, что делало их удобными для перемещения по городу. Люди спешили к зданию прокуратуры по разным делам. По большей части их привозила магнитная монорельса, оплетающая город. Тиму казалось, что буквально каждый пролетающий мимо норовит разглядеть его лицо за прозрачным куполом кабины. Кулаки сжимались, в плечах появилось знакомое напряжение.
Спокойно. Никто не знает меня. И не вспомнит лицо через минуту.
Клюв корабельной машины мягко вошел в стапели транспортного отсека нижнего пирса. Времени еще достаточно, он мог бы посидеть, прикрыть глаза на пару минут и попытаться успокоиться, настроиться на визит, но авиетка торопливо распахнула проем. Граув поднялся, провел ладонью по пересохшим губам. Через мгновение к распахнутому люку опустилась одноместная
