внимание любопытствующих граждан.
Все это Антону интуитивно не понравилось, да и настроение было скверным, поэтому поползновения кавказца к задушевной беседе он отверг. Хотя, к сожалению, и не сразу. Тому все-таки удалось выведать имя Антона и название городка, из которого он отправился в путь, заставить ополовинить стакан кислющего вина, после чего, наконец, Гога милостиво отпустил соседа на его кочковатое лежбище. Полка была боковая, в купе напротив расположились две мирные семейные пары, и можно было, наконец, спокойно вздремнуть.
Правда, в купе неподалеку оживление нарастало, и кто-то нарочито громко трепался насчет «Да чтобы я когда у чурки яблоко на рынке купил? Западло!», явно имея целью достать притихшего обладателя золотых фикс. Тут Антон вспомнил злорадную физиономию, несколько раз высовывавшуюся из веселого купе и значительно озиравшую паукообразную родинку. Хозяин физиономии был полуголым, а его отнюдь не шварценеггеровские длани и торс украшали живописные татуировки – что, собственно, и запомнилось. Тем не менее, Антон вполне соотнес эту воинствующую личность с восседающим сейчас напротив Лехой. Правда, Лехина картинная галерея в настоящий момент была закрыта по причине неподходящего температурного режима.
Судя по всему, Лехе тогда разгуляться не дали, потому что веселье в купе вскоре затихло. Поезд прибывал в Питер около полуночи, и народ запасливо впал в дрему.
Дальше Антон мало что помнил. В памяти осталось, как вышел на перрон с непонятно почему тяжело гудящей головой. Как туго соображал, что надо куда-то позвонить. Похоже, что его, растерянно искавшего запропастившийся мобильник, заметили вокзальные жучки, радостно предложившие ему телефон, чтобы позвонить. Только вот зачем они повели его к этой яме, Антон не понял.
– Да пошмонать решили! – с удовольствием просветил его Леха. – А по башке съездили – чтобы не выражал протест из-за нарушения прав личности. Хотя лично я удивляюсь: эти хмыри обычно такого не позволяют, в твоем состоянии обнести тебя можно было спокойно и правильно, зачем себе еще грабеж клеить? Им лохов и без того хватает. Россия-мать, как-никак. Сегодня ты лох, завтра – я. А зачем вообще ты с ними пошел? Нет, ты мне все-таки скажи, в натуре, у вас в деревне интернет есть, чтобы там посмотреть, как лохов разводят?
Антон удивленно размышлял, сколько же пива влезает в эту разукрашенную личность и куда оно девается в таком тощем теле. В ехидство превращается, что ли? Но память спасенного из ямы была еще жива и требовала некоторой дипломатичности.
– Я не из деревни, – сердито просветил он собеседника. – Из города, хотя и небольшого. Жил с теткой. Она скончалась. Теперь еду в Питер. Определяться. А ты-то кто такой?
Леха многозначительно посмотрел по сторонам и таинственно снизил голос:
– Я – скинхед, – и неожиданно застеснялся. – Слышал о таких?
Похоже, стеснение было вызвано тем, что для скинхеда Леха
