же сегодня не работаешь, – напомнила ей мать.
– Нет, – пряча улыбку, ответила Белла.
– Я – старая женщина, – продолжила Александра Ильинична.
– Не такая уж и старая!
– Неважно!
– Ты пообещала помочь своей подруге!
– Мирабелла…
– Хорошо! Ладно! Съезжу я с этим котом куда скажете, что еще? Тебя не переспоришь все равно!
– Больше ничего! – подняла руки Александра Ильинична.
– А когда надо ехать? – спросила Мирабелла.
– С утра.
– С утра я – с котом, вечером – с Гришей. Весь день заранее расписан! Теперь я понимаю, почему ты освободила меня от работы. Словно специально! Ты сделала это для того, чтобы я сегодня поработала для вас всех.
– Не говори глупости! Ты на себя посмотри в зеркало! Как ты к пациентам пойдешь? Скажут, или доктор пьющая, или муж ее избивает, что тоже позорно. Научись с кроватей не падать! Не маленькая уже! Ты еще скажи, что это я тебя с кровати спихнула, чтобы загрузить делами!
Глава 3
«Лучше бы я пошла на работу!» – в сердцах подумала Мирабелла. Она оделась и пошла – буквально на растерзание – к соседке Зинаиде. Несмотря на почтенный возраст, энергии этой старушке было не занимать. С ней давно никто не общался, и она решила полностью оторваться на случайно зашедшей к ней Мирабелле. Та не сразу поняла, что она хочет рассказать ей обо всей своей жизни, – начиная от тяжелых довоенных лет голодного детства, и комсомольских строек, и житья в бараках до последних событий.
Вначале Мирабелла слушала ее с почтением, понимая, что старому человеку скучно, в кои‑то веки к ней кто‑то зашел в гости, конечно, ей хочется поговорить. Девушку усадили пить чай – в очень «экономном» стиле. Это означало, что заварили две чашки на один пакетик, положили в чай по одному кусочку сахара и из глубины шкафа достали весьма древние, непрезентабельно выглядевшие сушки и печенье, уже пахшее затхлостью.
Мирабелла начала давиться горячим чаем, но Зина разговор не прервала. Она с упоением стала рассказывать девушке о каких‑то своих подругах: Клавдии Ивановне, Стефании Марковне, Серафиме Тихоновне… И о жизни каждой из них. У Мирабеллы округлились глаза. Ей хватило и сведений о жизни самой Зинаиды, а слушать еще и о людях, которых она даже не знала, ей совсем не хотелось. Она стала посматривать на часы.
– Извините, но мне пора. – Она дошла до финальной точки кипения.
– Куда же?! – кинулась Зинаида «грудью на амбразуру». – Еще чайку? А отчего сушечку не берешь?
Мирабеллу усадили обратно за стол, и пытка продолжилась. Не отпихивать же бабку силой? Мирабелла положила сушку в рот и поняла по ее твердости, что она доисторическая. Она попыталась откусить кусочек, но – безуспешно.
– Ты в чаечке‑то ее размочи, кто же так ест? – посоветовала ей Зинаида.
Мирабелле пришлось положить сушку в чашку со слабеньким чаем, пахшим веником. Ей не хотелось ни пить, ни есть – ей хотелось поскорее унести отсюда ноги. Причем взять хоть десять
