ждала, она посторонилась, пропуская.
– Я с бабушкой живу, бабулька глухая, но все равно тише. У нас двушка, так что спать будешь у меня. Ой!
Только сейчас она увидела его лицо.
– Подрался, – гордо заявил Тёма.
– Я сейчас.
Девушка выбежала из своей комнаты за аптечкой.
– Ты расскажешь, что случилось? – наконец спросила Марина, аккуратно обрабатывая его побои.
– Лукинична решила Нимфу на бойню сдать. Все девчонки скинулись деньгами. Я нес деньги Лукиничне, должен был всю сумму раньше мясника отдать, но на меня напали, избили, деньги отобрали. Когда очнулся, уже поздно было, Нимфу увезли…
Марина внимательно его слушала, сочувственно кивая и охая.
– Ты не переживай. Ночью мясник ее точно резать не будет. Я утром подружке позвоню. Она знает парочку таких мясников. Так что есть шанс найти твою лошадь.
Фима кивал.
– Но у меня нет денег ее выкупить, – со вздохом произнес он, смотря в глаза Марине.
– У меня есть, – улыбнулась девушка, смущенно отводя глаза, – Я тебе сейчас на кресле постелю, – она опять посмотрела на Тёму, – тебе неделю из дома выходить не стоит, а то народ напугаешь. Я сама найду твою лошадь и выкуплю ее.
– А куда ее деть?
– Тоже решим. Загородом есть недорогие конюшни, тем более ей лечиться нужно.
Ложась на чистые простыне и накрываясь одеялом, Фима знал, что добьется в этой жизни всего, чего захочет.
***
Попойка в Секстоне продолжалась. После полученного адреналина никто не хотел уезжать. Вот они и пили. Тем более деньги, отобранные у художника, по справедливости теперь принадлежали им. Медик и Серьга уже подцепили подруг, они сидели рядом с ними на лавке. Бегемот с чувством выполненного долга запивал водку пивом, Че Гевара и Койот смотрели, как напивается Харлей.
Костяшки на руке были разбиты. Харлей помнил, как ощутил его губы, в которые бил с размаху. Он вложил в этот удар всю ненависть и всю правду, которая была за ним. Но почему он не почувствовал облегчения, восстановив справедливость? Тогда он нанес Коле еще несколько ударов, а потом отступил, смотря, как бьют его друзья. Он не понимал, что с ним твориться. Его корежило изнутри, при каждом ударе по валяющемуся в ногах телу. Как будто били по нему. Не в силах все это выносить, Харлей крикнул:
– Хватит!
Друзья прекратили избиение парня, услышав его. Да и продолжать бить этого хлюпика было уже опасно. Никто не хотел иметь дело с мокрухой.
Они сели на мотоциклы и поехали в клуб.
Перед клубом Че Гевара, достав деньги, протянул их Харлею.
– Это твои. Он их своровал у тебя с батей.
Но вот только, понимая всю правильность происходящего, Харлей не мог взять этих денег. Он даже прикоснуться к ним не мог.
– Пропьем, – сплюнув себе
