горше заплакал, но замкнулся окончательно и бесповоротно. Продолжать допрос уже не имело смысла. Преодолев минутную слабость, он поборол колебания и окончательно сделал выбор в пользу дяди.
Допрос зашел в тупик. Нужно было что-то предпринять и срочно иначе будет поздно. Ротыгин понимал, почему задержанный молодой человек старается потянуть время, и какой поддержки он ждал. Кто такой Ротыгин, и кто такой Боговский, он отчетливо понимал. Он не вчера родился. Но сдаваться было рано. Олег решился обратиться через голову к областному прокурору Киданову Семену Петровичу. Близко он с ним знаком не был, больше по совещаниям в большом составе и праздникам. При этом он знал, что между этими двумя людьми давно пробежала черная кошка. Положение Киданова и ранг областного прокурора, конечно, были значительно выше, чем всесильного Боговского, но он работал на этом посту недавно, и положение его было не так прочно, но он стремительно набирал силу и авторитет. Без сомнения интересы двух лидеров, работавших в смежных ведомствах, имели тенденции к соприкосновению и от этого соприкосновения часто вылетали искры, а то и пламя междоусобной войны за влияние на коридоры власти. Внешне, впрочем, поддерживались вежливо-холодные дружеские отношения и оба при этом ссылались на интересы порученного дела.
Договориться о встрече удалось, когда Олег сообщил Киданову, о ком, и в каком ключе пойдет речь. Ротыгин также нашел нужным предупредить его, что дело не терпит отлагательства даже на час, два.
– Хорошо! Подъезжайте! Я найду для вас время, – согласился Киданов.
Олег тут же помчался в областную прокуратуру, на служебной машине с проблесковым маячком и сиреной, как по срочному вызову. Секретарь была предупреждена. Его пропустили вне очереди. Сдерживая волнение, он торопливо вступил в огромный кабинет, который занимал почти полкрыла, здания. Такое ощущение было, что он оказался в пустом спортзале. Только у дальней противоположной стены стояли два совмещенных буквой «Т» столов. Тот, за которым восседал Киданов, был огромный из ценных пород дерева с инкрустацией. На нем стоял такой же массивный и очевидно бесполезный чернильный прибор, из малахита перекочевавший очевидно от его предшественника и небольшая стопка бумаг, папок и несколько телефонов. На столе для гостей, лежала чистая бумага и пепельница. Прошагав значительное расстояние по вишневой ковровой дорожке, Ротыгин, наконец, добрался до гостевого столика, но садиться не стал, так как приглашения не последовало. Докладывать он старался четко, по-военному, но иногда, правда сбивался от волнения и повторял сказанное вновь. Киданов, видя, что он не может справиться с избытком чувств, наконец, усадил его, и, оставив свое огромное кожаное кресло с высокой судейской спинкой, перешел и сел, напротив за гостевой столик.
– Теперь все снова, по порядку и подробно. Мелочи тоже важны. А то я вижу, вы много опускаете.
Ротыгин немного успокоился, видя его заинтересованное отношение, и вновь изложил суть вопроса, и щекотливое положение, в которое он попал, задержав племянника Боговского.
– Почему
