съезжал… «А не пора ли тебе переплыть меня от берега до берега, как это делают старшие приятели?». И переплыл наконец… «А сможешь пробиться сквозь джунгли на обрыве, чтобы напасть на „вражеских легионеров“ с тыла?». И пробивался – полуголый, как воин Спартака, с деревянным мечом – сквозь безжалостный чертополох и нестерпимо жгучую «татарскую» крапиву. И нападал – во имя освобождения рабов от римских буржуев… А прыжки с высоченного водного трамплина! А плавания на парусной плоскодонке – под грозами и ветрами! А подводные заплывы под приткнувшимся к берегу плотом… И каждый раз – ощущение победы (хотя, конечно, не окончательной, а лишь на нынешний день или час)…
У автора, который пишет для ребят, главный опыт – собственное детство. Особенно, когда лет-то тебе всего ничего и другого-то опыта почти и нет. И потому в ранних моих (обычно неоконченных) повестях и рассказах темой чаще всего было именно преодоление. И почти везде была там река.
В пятьдесят девятом году я взялся за большой рассказ «Пояс Ориона». Такое название ребята дали плоту, превращенному в корабль. Тема, которую я и в дальнейшем «обкатывал» не раз. Оно и понятно: плотов на Туре всегда было множество – и плывущих за буксирами, и стоявших в несколько рядов у берега. Запах сосновой мокрой коры всегда вплетался в запахи речной воды, сырого песка и прибрежных трав. (Мне был очень понятен и близок рассказ о путешествии Гека Финна и Джима на плоту по Миссисипи, хотя их плот – как я сообразил позже – едва ли был из сосновых бревен).
В рассказе плот соорудили не мальчишки из обычной уличной компании, а звено одноклассников. Это считалось чем-то вроде пионерской работы – в пятидесятые годы, в небольшом городке, такое было возможно. И, конечно же (не раз повторяемая ситуация) злой волею безжалостной учительницы главный герой оказался отлученным от экипажа и от участия в летнем плавании. А он столько сил вложил в этот корабль…
Это началось, когда не было мальчику еще семи лет. Началось, как чаще всего бывает, с книги, но не с захватывающих романов Стивенсона и не с «Необыкновенных путешествий» Жюля Верна, а с детского издания «Гулливера». И причиной этому была первая фраза, которой даже нет в настоящем, полном варианте книги. Валерка не ходил еще в школу и читал неважно. Несколько раз открывал он большую книгу, но терпения хватало лишь на первую фразу: «Трехмачтовый бриг «Антилопа» уходил в Южный океан…»
Фраза была неправильная – трехмачтовых бригов не бывает. Но тогда Валерка этого не знал, и слова эти казались ему похожими на строчку из песни. Мальчик часто повторял их, разглядывая на последней странице рисунок: вросший в берег якорь и за ним, в море, далекие паруса…
Шел март, Валерка сидел у окна. В голых ветках тополей горланили воробьи, за тонким слоем серых облаков плавало солнце. Потом облака чуть сгустились, ветки дрогнули, разогнав воробушков, и, морща лужи, промчался порыв пасмурного ветра. Второй порыв был сильнее, у
