и покойного сына. Вот я бы так нашел своего отпрыска – тоже б, небось, сбрендил?..
Тем временем Хэб быстро перетащил меня в центр поляны, гаркнул что-то повелительное – и здрассьте вам! Вмиг у меня в руках оказались лук и колчан со стрелами. На противоположном конце поляны двое мужичков деловито устанавливают мишень. Пугало. Похоже, что старик хочет узнать, хорошо ли я стреляю. Ну ладно. Не знаю, как там стрелял потерянный «заен», но я как-никак – кандидат в мастера спорта. Вот только маленькая деталька: из такой, с позволения сказать, «классики» я стрелять не собираюсь. Олимпийский лук тоже не подарок, но из деревяшки?.. Ни за что!
Жестом и щелканьем пальцев я привлек внимание ближайшего ко мне индивида:
– Любезный? Да я к тебе, к тебе, не верти тыквой, не ровен час – оторвется! – Мой палец уперся в грудь тупо глядящего на меня звероподобного молодчика. – Твоя бежать туда и принес мой рюкзак. Ран, ран! Шнель, шнель!
Звероподобный несколько секунд соображает, что это он сейчас услышал, а затем отправляется в указанном направлении и через пару минут приволакивает мои вещи. Все. Умница. Спасибо, что не притаранил дерево, под которым они были сложены.
Ну, вот и мой «идеальный убийца». На левую руку я надел крагу и наручный колчан, на правую кисть – релиз[1]. Так-с, кто тут хотел проверить, как я стреляю?
При виде моего оружия собравшийся вокруг народец ахнул и попятился. Сперва я не сообразил, что к чему, но когда сообразил… Короче, то, что у меня в руках, у незнакомых с творениями современных производителей спортивных и охотничьих товаров может вызвать любые ассоциации. Кроме правильных. Нет, в самом деле: если эти скорбные на голову таежнички лук представляют себе исключительно как обычную гнутую деревяху, то то, что я сейчас собираюсь натягивать: корявое, дырявое, с роликами на концах и хитрым переплетением тонких шнуров вместо привычной одинарной тетивы – все это может показаться им чем угодно! Ребром неизвестной рыбы, продуктом внеземной цивилизации, жезлом для черной магии – чем угодно, только не луком.
Все это было написано крупным плакатным шрифтом на лбах обалделых лесовиков. Невозмутимым остался только мой «родственничек». То ли он так сильно любил сына, то ли он – флегматик по натуре, только ни малейшего намека на гримасу я у него не увидел. Стоит себе с каменным лицом и знаки мне делает.
– Нарентиг, – сообщил «отец» и для верности ткнул себе в лоб.
Ну, голова так голова. Расстояние тут детское: метров двадцать пять, не больше. Я поднял лук, натянул тетиву, прицелился… Отпустил спуск. Бац! Тут же, не медля, выдернул из колчана вторую стрелу. Бац! И нате вам на закуску. Бац!
Стрелы вошли, как я и хотел: равнобедренным треугольником с тупым углом при вершине. Две нижние пробили насквозь глаза манекена. Если бы у него были глаза. А третья влепилась точно в середину лба. Лоботомия[2], если бы, вдобавок к глазам, у него были бы мозги…
Толпа орала так, что с окрестных деревьев сыпались листья. Правда, сквозь ликование и радость прослеживались
Нейрохирургическая операция, заключающаяся в разрезании тканей, соединяющих лобные доли мозга с его остальной частью.
