получали очень неплохие пайки.
Общее число диссидентов в СССР 1980-х годов не превышало и 1000 человек.
Что, собственно, требовали диссиденты? Формально: самых святых вещей! Соблюдения законности, выполнения требований международного сообщества. Они не желали понимать, что живут в идеологическом обществе и что с ними расправляются не как с политической оппозицией, а как с еретиками.
Шуму от них было гораздо больше, чем самих диссидентов.
Власти СССР не давали спуску диссидентам, но и репрессии были совсем не такие уж страшные. Белогвардейцев в 1920—1950-е годы давили намного более жестоко, истребляя целыми семьями и целыми общественными пластами.
Диссидентов репрессировали сугубо индивидуально, и чтобы попасть под жернова, надо было не просто болтать, а что-то реально сделать против советской власти. Скажем, родственники Андрея Сахарова не разделяли его убеждений и не принимали никакого участия в диссидентском движении. Никто из них не подвергался никаким репрессиям.
Диссидентов, как правило, ссылали прочь из Москвы и Петербурга, не давали заниматься престижной, интеллектуальной работой, мешали делать карьеру. Самых рьяных сажали в лагеря по статье 70, «распространение заведомо лживых измышлений о политическом и общественном строе СССР».
Иные попадали и в психушку, о «репрессивной медицине» говорили по всему миру.
Не собираюсь оправдывать ни власти СССР, ни исполнителей этой политики. Но уж простите, а сами диссиденты чем были лучше? Валерия Новодворская в своей книге долго описывала, как ее пытали электрошоком и бормашиной – но ведь она сама с удовольствием делала бы то же самое. И не только со своими мучителями, а со всеми нами – с теми, кто не собирается бегать и орать под ее знаменами и по ее указке.
Белогвардейцы нравственно и культурно превосходили своих советских врагов – но у диссидентов нет никакого нравственного превосходства. Это люди того же общества, и притом не самой лучшей, не самой здоровой ее части.
Уже в пору «перестройки» большая часть диссидентов не стала строить в России другого общества, а выехала за границу. В их числе и вдова Сахарова Елена Боннэр с тремя детьми от прежних браков.
В пропагандистской литературе их упорно называли «дети Сахарова»: при том что это дети Боннэр от первого брака. Настоящие сыновья Сахарова не имели никакого отношения к диссидентской деятельности отца.
Во всем Красноярске жило всего 3 диссидента. Все трое выехали в США. Один из них вернулся, разочаровавшись теперь уже и в своем новом Отечестве. Теперь он опять «борется», но уже под другим знаменем. Теперь он рьяный и «убежденный» сталинист и «борется» за возведение в Красноярске памятника Сталину.
Можно ли принимать всерьез его самого и других диссидентов, пусть судит сам читатель.
Получается – ни внешние, ни внутренние враги СССР не
