через неделю после ареста ездил везде, где мог хоть что-то узнать о брате, но тем, что узнал, ни с кем не поделился. Он просто сказал:
– Ни Игната, ни Фроси больше нет. И могилок нет.
Иван только сейчас понял, почему Игнат за день до ареста приехал к нему ночью, чтобы никто его не увидел, и вдруг начал рассказывать о том, как спрятал церковные ценности. Он закопал их в могиле отца, прямо на домовину, и малый колокол тоже там. Иван помнил, как долго у него искали золотые и серебряные изделия. Старинные святые иконы никого не интересовали. На Игната никто и подумать не мог! Он весь день и половину ночи был на глазах деревенских, много пил, его под руки еле увели спать, он все порывался еще попеть и поплясать. А на самом деле, он поздно ночью, тайком, проехав на коне два километра, не только надёжно спрятал церковное добро, но и сумел никем не замеченный вернуться обратно. Иван ещё удивлялся, что брат тогда проспал до обеда.
В соседнем селе сбились с ног. Дождались большого начальника из области, открыли церковь, а там совершенно пусто, совсем ничего нет, даже полы подметены. Ни допросы, ни обыски тогда ничего не дали.
Расследование вели месяца три, присылали следователей из Москвы, но всё напрасно. Наконец успокоились. А народ чего только ни говорил. Остановились на том, что сам Бог вмешался. Значит, Игнат был самым преданным рабом Божьим. За безразличной оболочкой скрывался истинно верующий человек! И ещё он попросил брата помочь дочерям – был уверен, что девушек не заберут. О своём единственном сыне сказал так:
– Об Андрее не беспокойся, он далеко, в надёжном месте. Придет время, объявится, жизнь покажет, может бог даст, встретитесь.
Братья долго стояли обнявшись, вспомнилась вся жизнь, прожитая вместе в родительском доме.
– Игнат, может быть, и тебе нужно было скрыться на время? Сам говорил, что товарищ предупредил тебя за неделю. Почему не ушел? Каково мне-то будет без тебя, Миши тоже в живых нет…
Игнат поведал брату, что долго раздумывал, бежать или нет. И понял, что побег это не выход.
– Ефросинья без меня не останется, за мной пойдет, а девчонок одних как оставить… Сразу скажут – раз сбежал, значит испугался, виноват. Их сразу заберут как дочерей врага народа, в лагерь сошлют, на мучения. Тут я один пострадаю, а так всех подставляю.
Ивану нечего было возразить. Ещё Игнат протянул брату лист бумаги, исписанный крупным четким почерком. В нём какая-то женщина приглашала жену начальника милиции прийти в клуб, посмотреть новый фильм. Когда Иван прочитал записку, Игнат сказал:
– Этим почерком был написан донос на меня. Найди, кто написал, и спроси её, зачем она это сделала? В чём я перед ней провинился?
Иван положил письмо в карман. Игнат ушел, и он отчетливо понял, что больше его не увидит. Сердце защемило, больно стало дышать. Иван присел на лавку, но стало ещё хуже, он потерял сознание. Гликерия всё это время с детьми была в доме Татьяны. У Веры был день рождения. Зина сшила сестре коричневый пиджак из вельвета в мелкую полоску. Имениннице немного нездоровилось,
