ты глупее, чем я думал. Не можешь же ты серьезно считать, что твое божественное лицо для нее важнее всего – Согласно мотнув головой, продолжил – Надо отдать должное, дочь оказалась гораздо умнее и практичнее своего отца. Что она приобретет, став твоей женой красавца мужа, но знаешь должен тебя разочаровать, красота дело временно, богатство и положение для нее оказалось гораздо предпочтительнее.
Прислонившись спиной к стене Седрик, недоверчиво смотрел на брата, терпеливо дослушав до конца, с недоумением возразил:
– Не могу поверить, ты говоришь это серьезно? Отец всегда внушал нам, кроме богатства в жизни есть и другие ценности: долг, дружба, любовь.
Скривившись, Уилл встал, пренебрежительно оттолкнув стул, который тут же упал на пол:
– Я тебя умоляю. Жизнь не стоит на месте и вместе с ней меняются и представления. Если считаешь иначе, докажи, что можешь стать счастливым ничего не имея за душой, тебе для этого как раз представился удобный случай. Когда убедишься в обратном и захочешь вернуться, добро пожаловать.
– Но ведь ты не любишь ее?
Уилл раздраженно ногой оттолкнул стул, лежавший на его пути, подходя ближе к брату, холодно посмотрел на него и беззлобно заговорил:
– О Господи, ты мне уже просто надоел с этим дурацким словом, заставляя и меня, его повторять. Ты, что так до сих пор не понял, она не любит тебя, иначе бы не согласилась выйти за меня, причем уж поверь она это сделала с огромным удовольствием. Если сомневаешься, не возражаю, можешь спросить сам. О чем еще говорить.
Седрик медленно поднял на брата глаза, в которых весьма заметно сквозило осуждение и обида, чувствуя, что не может больше находиться рядом, сообщил:
– Еще раз схожу на могилу отца и сразу уеду. Доволен?
Уилл улыбаясь ослепительной улыбкой, удовлетворенно кивнул головой:
– Счастливого пути.
В подземелье было холодно, на стенах в подсвечниках стояли горящие факелы, их тусклый свет слабо разрывал темноту лишь вблизи, чуть дальше, буквально, через несколько шагов стоял кромешный мрак, вытащив из подсвечника факел Седрик уверенно прошел к могильной плите под которой был похоронен отец. Мысленно прощаясь с ним, непроизвольно ощутил, что в подземелье уже не один, повернув голову в сторону, различил два приближающихся силуэта и без труда узнал, когда они подошли почти вплотную смог даже различить выражения их лиц, Уилл хмурился, а Уйэкфилд выглядел крайне виноватым. Бросая прощальный взгляд, невольно скользнул глазами дальше, с сомнением глядя на плиту, рядом задумался, припоминая, кто же там похоронен, могила матери была с другой стороны, внезапно понял, не может вспомнить, просто потому что даже не знает, кто там лежит. Обращаясь к Уйэкфилду, поинтересовался:
– Кто здесь похоронен?
Вместо него неожиданно ответил Уилл:
– Какая то дальняя родственница – Он пренебрежительно фыркнул и с издевкой в голосе пояснил – Говорят еще одна жертва злополучной любви.
Выйдя наружу, во двор, от ослепившего
