на дело направь усилье, о плодах не заботясь[2].
Работа приносит больше удовольствия, чем сами удовольствия.
Несколько лет назад одним чудесным летним днем я сидел за кухонным столом в своей квартире и пытался сочинять стихи. Стихи не сочинялись. У меня было ощущение, что я просидел целую вечность, но в итоге передо мной лишь выросла гора исчерканных черновиков.
Глядя на залитое солнцем окно и слушая звонкие детские голоса, доносившиеся из парка по соседству, я глубоко вздохнул и бросил в сердцах: «И зачем я вообще этим занимаюсь?»
В следующий момент я начал с любопытством обдумывать эту мысль: «А правда, зачем?» Я вдруг осознал, что она не приходила мне в голову уже очень давно. Я просто писал стихи. Или, точнее, я хотел писать стихи, но обычно у меня ничего не получалось. Это занятие приносило мне больше разочарований, чем радости. Так почему же тогда оно оставалось для меня важным?
Я начал перебирать в голове все, что мог бы получить благодаря сочинению стихов. Каждый раз, когда я называл очередной вариант, мой Внутренний критик тут же отзывался о нем скептически.
«Слава?»
«Будь реалистом. Разве сегодня поэты становятся знаменитыми? Сколько людей смогут назвать имена хотя бы трех знаменитых современных поэтов?»
«Признание? – Мой взгляд скользнул по стройному ряду сборников стихов великих поэтов на моей книжной полке. – Попасть в один ряд с ними?»
«Вряд ли стоит на это рассчитывать. Пусть даже тебе удалось бы сочинить что-нибудь вполовину такое же великое, мода на поэтов меняется едва ли не быстрее, чем мода на длину юбки. Взять хотя бы десятитомник Сэмюэла Джонсона “Жизнеописание важнейших английских поэтов”. Кто сегодня слышал о большинстве из них?»
«Деньги?»
«Ха! Тут и говорить не о чем».
«Так почему же я этим занимаюсь? Как, черт возьми, меня угораздило потратить столько усилий даром?»
Критик молчал.
Тогда я вспомнил один день из того времени, когда я был еще подростком и учился в школе. Учитель английского Джефф Рейли дал нам задание написать балладу по мотивам романа, который мы тогда проходили. К концу урока я с головой ушел в сочинение и был ужасно разочарован, когда прозвенел звонок, означавший, что пора идти на урок химии. Я спрятался в самом конце лаборатории, достал блокнот и продолжил писать балладу, предоставив моему напарнику по опытам самостоятельно разбираться с горелкой Бунзена.
На истории и географии я по-прежнему работал над своим произведением, или, скорее, оно работало надо мной, словно какой-то проказливый дух вселился в слова и вынуждал их плясать у меня перед глазами так, что я забывал об уроках и все глубже погружался в сочинительство. Ритм заставлял слова выстраиваться в строки, рифмы занимали свои места и тянули за собой новые слова, заполнявшие следующие строки – одну за другой. Я был очарован.
В тот день я понял, что
Перевод Б. Л. Смирнова.
