Лицо у него было круглое, курносое, а глаза серые.
Потом губы сжались, и мичман Астахов, то есть «Ви-ть-ка», с усилием разломил яблоко.
– Вот так лучше. Держи…
Они сели на плиту, привалились плечами к якорному штоку – Витька левым, Даниэль правым. Дым над городом во многих местах развеялся. Сильный дождь, который шел всю ночь, погасил пожары. Видны были круглые белые облака. Нигде не стреляли.
Потом они часами сидели рядом и говорили про всякое. И про свою прежнюю жизнь говорили. Витькин отец, морской офицер, умер перед войной. А его, Витьку, определили в юнкерскую роту. Мать с сестренками в самом начале обороны уехала в другой город, подальше от снарядов. Мальчишек-юнкеров, несмотря на их протесты, тоже вывезли в тыл, но Витьку перед этим отпустили проводить мать, и он будто бы случайно отстал от своей роты. И примкнул к флотскому экипажу, который занял позиции на третьей артиллерийской дистанции. Ну и… воевал как все.
– И повезло. За всю оборону – ни одной царапины.
– И у меня… Только вот рукав, – мальчик шевельнул плечом с зашитым сукном.
Потом помолчал и сказал, что застрелил бородатого солдата. Все поведал, как было. Как испугался. И как убили капрала Бовэ.
Витька проследил за полетом желтой бабочки и сказал с виноватой ноткой:
– Что поделаешь, война…
– А зачем?
– Зачем война?
– Да.
– Ну… не знаю. Это ведь… вы пришли к нам с десантом. А нам что делать? – Он будто оправдывался. А оправдываться было не в чем!
Мальчик сморщил лоб.
– Я не про то. Я вообще… про всё целиком. Нынче одни с десантом, завтра другие, каждый считает, что он прав. И убивают всех одинаково… Зачем?
– Но ты вот тоже… пошел в барабанщики.
– Так получилось. Я вообще-то хотел в моряки…
– И я! Моряки ведь не только воюют! Они делают открытия!
– Я знаю. Я читал про капитанов Ла Перуза и де Бугенвиля…
– И я читал… А еще у меня вот… – Витька расстегнул потрепанный мундирчик, достал из-за брючного пояса плоскую книгу в оранжевом потертом переплете. – Это… мама подарила, когда мне двенадцать лет исполнилось. Я с ней нигде не расстаюсь. А там, в башне, она меня от раны спасла, от осколка. Видишь? – Верхний угол у корешка был прорублен, словно острым топориком.
– По… б… н… – попробовал Даниэль на свой лад разобрать незнакомые буквы.
– Робинзон, – улыбнулся Витька и открыл титульный лист. – Издание книгопродавца Лоскутова, Санктпетербург, тысяча восемьсот пятьдесят третий год. Она тогда новенькая была… Я помню, в тот день как раз после боя с турками вернулась наша эскадра… Смотри, тут картинок множество…
– Я знаю! – встрепенулся Даниэль, – Я помню! Мне давал “Робинзона” отец Бастиан. Картинки там были такие же!
Они полистали страницы, помолчали. Наконец Витька сказал:
– Когда вернусь из плена, пойду слушателем в морской корпус. У нас всех гардемаринов перед выпуском посылают
