а сама методика обучения была едина. Не как сейчас.
– По поводу литературы и русского языка – это, Ирочка, ты верно подметила. Да и в советское время в этом вопросе были проблемы. Я могу привести пример из своего небольшого опыта. Как-то наша молодежная группа танцевального коллектива глубокой осенью, где-то в самом начале ноября, была направлена на четыре дня в три передовых колхоза для дачи шефского концерта, то есть бесплатного. Они были на расстоянии порядка 130 км от Москвы, – начала свои воспоминания Валентина Степановна.
– А в каком году это было, Валентина Степановна? – вопрос Ирины.
– Я полагаю, что это было в 1972 году. Последний колхоз был большой, в деревне было более пятисот домов, имелся клуб с киноконцертным залом. Для артистов была специальная комната для переодевания. Сам концерт прошел хорошо, нас угостили ужином с вином. В этом плане было всё замечательно. Перед самым отъездом я попросила разрешение позвонить в Москву. У меня тяжело болела мать, и я хотела бы узнать, ехать ли мне домой? Могу ли я заночевать у своей подруги и побыть воскресенье у нее? Дело в том, что мы должны были вернуться в Москву очень поздно, когда метро уже наверняка не работало, а всех не могли развозить по домам. Нас тогда довезли только до Москонцерта, а дальше каждый должен был добираться до дома самостоятельно. Моя подруга жила в двадцати минутах ходьбы от Москонцерта, а мне ехать надо было на другой конец города, – в этом месте она сделала небольшую паузу, после чего продолжила свой рассказ: – Мне сказали, что можно позвонить в Москву, но только из правления колхоза, а это метров пятьсот от клуба. Меня провожал секретарь комсомольской организации колхоза. Когда мы вышли на улицу, то я удивилась, что электрические фонари были только на одной улице, а самих фонарей было не более пяти. Луны не было, вокруг была жуткая темнота. У моего провожатого был электрический фонарик, с помощью которого он освещал мне дорогу. Улица была очень грязная и вся в колдобинах с водой. Минут за пятнадцать мы добрались до правления колхоза. Зашли в помещение, он включил свет. Подошел к телефону и попросил телефонистку дать связь с Москвой. Она сказала, что линия занята, и лучше подождать минут десять.
Валентина Степановна выпила воды и продолжила:
– Мы были вдвоем. Я стала осматривать помещение и увидела на стене большую схему колхоза, нарисованную карандашом от руки и подписанную чернилами. Подошла к ней поближе, чтобы ее внимательно посмотреть и понять, насколько велики его масштабы. Когда я стала вчитываться в наименования объектов, улиц и других текстовых материалов, то была страшно удивлена наличием большого количества грамматических ошибок. У меня было такое впечатление, что ее составлял двоечник. Я не помню всех ошибок, но меня поразило, что вместо слов «Московское шоссе» было написано с маленькой буквы «масковское шасе». Я спросила, а как давно сделана эта схема. В ответ услышала, что в прошлом году. Я спросила, а почему так много грамматических ошибок. Меня так удивил ответ – схему
