Он теперь в поселении, какой-то старый грузовик водит. Там не совсем тюрьма, но все равно ведь неволя, и далеко от дома…
“Если бы этим делом занимался мой отец, ничего бы такого не было”, – чуть не сказала я. Но не решилась. Скорее всего, для Лоськи любые работники ГАИ – виновники его горя. Хотя папа прошлым летом уже не работал ни в ГАИ, ни вообще в милиции, нигде…
– Знаешь, Лоська, а мой папа погиб…
Лоська быстро глянул сбоку. Съежил плечи.
– Где? В Чечне?
– Нет. На парашютной тренировке, на спортивной… Раньше они прыгали со страховкой, цепляли шнур к тросу в самолете, а в тот раз должны были впервые дергать кольцо сами. У папы оно почему-то не выдернулось… То ли он не успел, хотел протянуть свободный полет подольше и не рассчитал. Или оно застряло… Теперь никто не узнает…
– А он кто был?
– В ту пору он был журналист. В “Городских голосах”… Это было четыре года назад, я тогда второй класс закончила.
С минуту мы шагали молча. Наконец Лоська сказал, опять срубив на ходу крапиву:
– Ты держись…
Я кивнула. Хотелось поскорее закончить разговор, я не могла говорить про это долго: начинала ощущать жуть падения и видела летящую навстречу землю…
Мы зашли на пустырь, постояли немного над Умкиным холмиком и двинулись дальше. Лоська жил на улице Короленко в двухэтажном, обшитом досками доме с крылечком (этакая старина!). Поднялись по темной лестнице, на ней пахло котами и жареным луком. Лоська снял с шеи ключ, отпер обитую клеенкой дверь.
Мы оказались в тесной квартирке – двухкомнатной, как и наша, только гораздо меньше. С обшарпанными обоями, с угловатой мебельной стенкой местной фабрики, с потертыми стульями и старой диван-кроватью. Только телевизор в углу был большой, современный (потом я узнала, что Лоськин отец купил его в прошлом году, за месяц до несчастья). Между окнами висела копия левитановской картины “Март” в деревянной раме – дом на ней был почти такой же, как этот, Лоськин. Под картиной стояла распираемая книгами этажерка. Книги были всякие: “Сказки” Пушкина, растрепанный том “Войны и мира”, разномастные издания Жюля Верна, перепутанные выпуски про волшебника Изумрудного города, толстенный старый Андерсен, учебники, справочники по автомобилям, два тома “Детской энциклопедии”, “Оливер Твист”, “Жизнь животных”, “Тихий Дон”, “Госпожа Бовари”, отдельные книжки “Всемирной детской библиотеки”…
– Женя, хочешь кофе? У нас есть растворимый. И яблочный джем…
Да, гостеприимная личность, джентльмен.
– Спасибо, не хочу. Мы же недавно завтракали. А джем я вообще не ем, он сладкий, можно растолстеть.
– Ты? Боишься? Растолстеть? – он прошелся по мне темно-синими “индийскими” глазами (в которых даже белки из-за этой синевы были голубыми).
– Тебе не понять… Лоська, я пойду. Ты проводи меня, но только до ближнего угла… – Я видела, что он то и дело поглядывает на Даррелла, наверно, не терпелось уткнуться в книжку…
После этого мы
