языка, способного передать сущность (das Wesen) экономических явлений, на что математический язык неспособен. В 1884 г. Менгер поинтересовался в письме к Вальрасу: «Каким образом с помощью математических методов можно получить знание сущности, например сущности ценности, земельной ренты, предпринимательской прибыли, разделения труда, биметаллизма и пр.?» (Walras 1965, 2:3). Математический язык чрезвычайно удобен для выражения состояний равновесия, изучаемых неоклассическими экономистами, но не позволяет передать субъективность времени и предпринимательского творчества, которые являются существенными чертами аналитических рассуждений австрийской традиции. Пожалуй, лучше всего выразил неадекватность математического подхода к экономической науке Ганс Майер: «В сущности, в сердцевине математических теорий равновесия наличествует неотъемлемая, более или менее замаскированная фикция, заключающаяся в том, что они соединяют в системе уравнений (по определению одновременных) неодновременные величины, действующие в генетико-причинных последовательностях, так, как если бы все они существовали одновременно. “Статический” подход синхронизирует состояние дел, тогда как в реальности мы имеем дело с процессом. Но порождающий процесс невозможно рассматривать “статически”, как состояние покоя, не лишив его именно того, что делает его тем, чем он является» (Mayer 1994, 92).
По указанным выше причинам члены австрийской школы полагают, что многие теории и выводы неоклассиков в области анализа производства и потребления лишены экономического смысла. Примером может служить «закон равенства взвешенных по цене предельных полезностей», покоящийся на очень шатких теоретических основаниях. По сути дела, он предполагает, что человек способен одновременно оценивать полезность всех имеющихся в его распоряжении благ, и при этом игнорируется тот факт, что каждое его действие представляет собой последовательный и творческий процесс и блага оцениваются не одновременно путем уравнивания их предполагаемых предельных полезностей, а одно за другим, в контексте разных этапов и действий, для каждого из которых соответствующая предельная полезность может быть не только иной, но и несопоставимой (Mayer 1994, 81–83). Короче говоря, австрийцы считают, что использование математики в экономической науке не имеет смысла, так как этот метод синхронизирует величины, разнородные с позиций времени и предпринимательского творчества. По той же причине австрийцы считают бессмысленными используемые неоклассическими экономистами аксиоматические критерии рациональности. В самом деле, если человек отдает предпочтение А перед В, а В перед С, он вполне может отдать предпочтение С перед А, при этом не переставая быть «рациональным» или последовательным, если он просто изменил мнение (пусть даже всего на сотую долю секунды, когда думал об этом). С точки зрения австрийских экономистов, обычные неоклассические критерии рациональности смешивают идеи постоянства и последовательности (Мизес 2005, 98—100).
1.9.
