своею опрятностию и чистотою; гулял один по городу, делил с войсками все трудности походов. Подданные его впервые могли узнать и полюбить в нем человека»[98].
Те же основания декабрист А. Якубович имел утверждать обратное:
«…мнение общественное есть первая сила государей, оно соединяет и движет государство, служит охраной против пороков всем гражданам, но его в России нет, и власть старается как бы нарочно истребить зародыши общего мнения, следствием чего мы видим разделение в понятиях между государем и государством, что должно быть единым»[99].
В конце концов, и Московский английский клуб, деятельность которого Александр возобновил 12 июля 1802 года, можно считать органом, формирующим типовые оценки текущих событий, и салон, и ресторацию, и популярный бордель. А можно – и не считать.
Потому разумнее всего развести, разделить два понятия, две идеологические реалии: общее мнение и – мнение общественное. Первое формируется в замкнутом пространстве светской гостиной и в нем же умирает. Его жанры – острое словцо, остроумная реплика – предполагают мгновенную реакцию собеседника и последующую передачу «по цепочке». Оно скользит по горизонтали, и если влияет на власть, то косвенно, через организуемую салоном интригу. Второе обладает энергией вертикального, снизу вверх, влияния на правительство. (Хотя бы – потенциально.) И облекается оно в публичные формы, в социальные жесты.
Общее мнение существовало в России давно – едва ли не со времен петровских ассамблей. Но именно в конце XVIII века на его дрожжах стало всходить мнение общественное.
Начался поиск форм его выражения: через журнал, газету, книгу; через публичное собрание; даже через манифестацию.
Похороны отставленного Павлом великого полководца Суворова превратились в относительно массовую демонстрацию нелояльности; отсюда «начинается серия особых прощаний русского общества с лучшими своими людьми (Пушкин, Добролюбов, Тургенев, Толстой…) – похороны, превращающиеся в… выражение чувств личного, национального, политического достоинства»[100].
Менее ярок, но столь же характерен эпизод, относящийся к декабрю 1802 года, когда дворяне обеих столиц, недовольные запретом увольнять со службы дворян унтер-офицеров ранее 12 лет выслуги, устроили шумные публичные протесты и предали поруганию бюст генерал-прокурора: облили его дерьмом…
Общее мнение Александр I умело склонял в свою пользу, а мнения общественного он страшился. Страшился – и не постигал, что оно все равно пробуждается, провоцируется его деяниями и, не получив допуска в правительственные сферы, устремляется по вертикали вниз, в подполье, где от безысходности нагнетается и порождает взрыв.
ГОД 1802.
Сентябрь. 8.
Статс-секретарю
См.:
